Позднее к этому добавилась агентурная разработка «Святогорцы» на группу стефановцев Анастасии Тонконоженко и Федора Красюка, к которой привлекли и опытных маршрутных агентов (общавшихся в подполье подгорновцев Харьковской, Ворошиловградской, Сумской областей и других регионов СССР) «Шестую» (Сталинское УКГБ) и «Острую» (Харьковское УКГБ), пытавшихся установить связи подгорновцев Украины со старцем Макарием (Хвостовецким) и другими авторитетами «церковно-монархического подполья» (ЦМП), которые уединенно проживали на Кавказе близ Сухуми[877].

УМГБ Сумской области завело дело «Фарисеи», по которому в общину «подгорновцев» ввели опытного агента «Соломина», сына «благочинного» «подгорновца», осужденного еще в 1930 г. Отметим, что к июню 1951 г. в этом регионе имелось наиболее многочисленное подполье «подгорновцев» – 11 групп с примерно 130 участниками[878]. Изюмский горотдел МГБ Харьковской области вел агентурное дело «Мракобесы» на группу «стефановцев» Ивана Курило, утверждавшего, что «большевики – это львы, стоящие на пути веры», распространявшего слухи о скорой гибели СССР и восстановлении монархии. Подгорновец Петр Федченко распространял слухи о скорой войне и победе США и Англии над СССР. Всего по Харьковской области разрабатывались 3 группы «стефановцев» численностью до 50 человек[879].

Определенная активизация (и, по сути, «лебединая песня») «подгорновского» подполья относится к середине – концу 1950-х годов. Дело в том, что в условиях «оттепели», а затем и процесса освобождения и частичной реабилитации лишенных свободы по «контрреволюционным» статьям, в 1954–1956 гг., на свободу вышел ряд авторитетов течения, ранее получивших фатальные для немолодых людей 25-летние сроки лагерей. Возвращение особенно важных для религиозного андеграунда харизматических лидеров с ореолом «мучеников» не могло не катализировать жизнь подпольных общин, давно не имевших даже подобия единого руководства.

Однако деятели «подгорновского» течения со свойственной им политизацией мышления (хотя иной раз и довольно химерной) чутко уловили возможный эффект от определенной либерализации общественной жизни периода «хрущевской оттепели». Показательны в этом отношении зафиксированные агентурой слова активного «стефановца», объекта оперативной разработки «Реставратор» УКГБ по Сумской области (1956 г.).

Ослабление антирелигиозной пропаганды, доверительно сообщал он информатору, создало благоприятные условия для сплочения верующих. Необходимо изменить тактику и избрать ориентиром для прозелитской работы именно городское население (оно будет «более устойчивым»), а также сделать ставку на соответствующее воспитание детей[880]. Справедливость этих установок ныне признана исследователями послевоенной истории религиозной сферы СССР. К 1957 г. на учете в КГБ УССР находилось 11 групп подгорновцев в Сумской области (до 100 человек) и 5 – в Сталинской (88 участников в Артемовском, Авдеевском, Константиновском, Красноармейском районах, Сталино и Горловке)[881].

Да и сами органы госбезопасности вынуждены были констатировать существенные недостатки в оперативной разработке религиозного подполья. Справка о работе 4-го Управления КГБ при СМ УССР, куда входил и 6-й антирелигиозный отдел (31 августа 1955 г.), отмечала, что «слабо ведется… агентурно-чекистская работа по выявлению из числа монашеского элемента участников антисоветского церковного подполья… с целью их активной агентурной разработки, …мало проводилось мероприятий по внедрению проверенной агентуры в руководящие звенья… организованных сект»[882].

На активизацию «стефановцев» (особенно по мере развертывания печально известного «последнего» наступления на церковь Н. Хрущева) органы госбезопасности ответили комплексными мерами воздействия. Рассмотрим их на примере отчетных документов УКГБ по Сумской области за 1956–1958 гг. В этом регионе «подгорновцы» и группы ИПЦ, ИПХ по-прежнему являлись заметными деноминациями, несмотря на то что в области действовало 220 православных храмов, где служило 350 священников, а также мужской монастырь Глинская пустынь (в Сумском епархиальном правлении, храмах и монастыре были созданы агентурные позиции УКГБ).

Как отмечалось в документах, по религиозной линии в УКГБ работало 3-е отделение 4-го (секретно-политического) отдела в составе начальника, двух старших и одного оперуполномоченного, при этом по линии «сектантов и подгорновцев» работали два старших оперуполномоченных. Нормативно-распорядительной основой оперативной работы назывались положения постановления ЦК КПСС от марта 1954 г., задачи, поставленные приказами КГБ СССР № 00405, 00420, а также приказом КГБ УССР от 16 июня 1956 г.

Основными задачами оперативной работы по линии «церковников и сектантов» выдвигались агентурное проникновение в «группы и звенья антисоветского церковно-сектантского подполья» путем приобретения новой агентуры, способной проникать в указанную среду, «целеустремленное использование» старой опытной агентуры; проведение «активных агентурно-оперативных мероприятий» по разработке религиозной среды. Всего в области по линии ЦМП (включая «стефановцев») были задействованы резидент, 17 агентов и двое содержателей явочных квартир (на 11 групп ЦМП с примерно 100 участниками). Из них, что показательно, непосредственно по «стефановцам» (агентурное дело «Фарисеи») работали резидент, 9 агентов и содержатель явочной квартиры[883].

Следует признать, что оперработники хорошо ориентировались в прошлом и настоящем «суздальского» течения, отмечая его бескомпромиссное отношение к коммунистической власти, активную прогитлеровскую пропаганду и проповедь в годы войны. Отмечалось, что с 1945 г. в Сумской области было осуждено свыше 30 «подгорновцев», включая 13 их «священников», большинство из которых в 1955–1956 гг. вернулось в область, оставаясь на прежних позициях. Определенное время после войны формальным лидером течения выступала дочь В. Подгорного – Прасковья Доля, проживавшая в Харькове и умершая в январе 1956 г. После этого общины течения переориентировались на Григория Дудника, жившего в Тростянце.

В центре оперативной разработки по «стефановцам» оказался объект заведенного в мае 1956 г. дела предварительной оперативной проверки «Реставратор» – И.Д. Приходько, который, по мнению оперативников, «сколачивал» церковное подполье. Сам И. Приходько, в 1922 г. рукоположенный во иерея, еще в 1930-х гг. был репрессирован по сфабрикованному НКВД массовому делу «Украинской партии селян», которая якобы преследовала своей целью создание «самостийной Украины». В дальнейшем «Реставратор» осуждался еще раз за «антисоветскую деятельность». К нему были удачно подведены агенты «Верная» (склоненная к сотрудничеству на основе факта растраты казенных денег) и «Пилигрим» – вернувшийся из лагерей в 1955 г. бывший опытный агент МГБ (с ним была «восстановлена связь»). Источники достаточно полно освещали настроения «Реставратора». Последний, в частности, хвалебно отзывался о В. Подгорном, который, дескать, «стоял на истинно-православном пути укрепления христианства». Сейчас власть, заявлял агенту И. Приходько, заигрывает с Западом, и нужно срочно использовать момент для борьбы с «антихристом-коммунизмом», создавать группы верующих в городах[884].