На лицевом щитке бились тревожные огни. Детекторы воспринимали гиперпространство как вакуум – чрезвычайный режим для брони, которая все-таки не была полноценным пустотным скафандром.

– Кей?

Он не ответил – не нужно было говорить в этой серой мгле, стоящей над миром.

– Кей, как это будет?

Паники в голосе нет, прекрасно. Их относило все дальше и дальше от эсминца, от островка материи, плывущего меж мирами. Как это будет, откуда ему знать? Быть может, их разорвет на части, размажет по пространству на сотню световых лет…

В светящемся провале открытого шлюза возник темный силуэт. Оттолкнулся от порога, выносясь из поля искусственного тяготения корабля в ничто.

– Кей…

И серая мгла взорвалась искрящейся чернотой.

– Открыт аварийный шлюз рубки.

Кто-то еще пытался контролировать ситуацию. Лемак кивнул, надеясь, что это будет воспринято как одобрение. Вот, значит, какой выход нашел Дач…

– Сорок секунд до выхода из прыжка.

– Адмирал…

Лемак повернулся. Капитан эсминца протягивал ему пистолет.

– Адмирал, аТан.

Карл Лемак, герой Тукайского конфликта и ровесник Императора, покачал головой.

– Я не покину корабль.

– Я тоже.

Лемак включил общую трансляцию. Сказал, надеясь, что голос остается твердым:

– Всем имеющим аТан. Приказываю…

Слова не шли. Слова стали безумием.

– Приказываю воспользоваться единственным шансом. Сообщите в штаб о случившемся.

В трех шагах от них молоденький офицер поднес ко рту ствол пистолета и нажал на спуск. Взрыв – черепная коробка не удержала вскипевший мозг. В лицо адмирала плеснуло уже запекшейся кровью.

– Я принимаю командование кораблем, капитан, – сказал Лемак. – Уходите аТаном.

– Мой аТан просрочен. Я купил дом на Таури.

Лемак вытер лицо:

– Тяга к красивой жизни, капитан?

Еще выстрел. И еще. Слишком мало по отношению к числу, имевших аТан.

Трудно убить себя.

– Выход.

Легкая дрожь перехода. Муть на экранах сменилась привычной чернотой. Вот только каждая секунда их полета равна годам для Галактики.

И чей-то запоздалый выстрел, как салют человеческой нерешительности. Идиот, есть ли еще здесь компания «аТан» и человеческая Империя?

– Ремонтную группу в рубку, – приказал Лемак. – Обеспечьте же торможение, дьявол вас побери!

Что они услышат, включив приемники на имперской волне? Голоса людей или тишину – реквием исчезнувшей расе?

Кому будут нужны солдаты из позапрошлых веков на древнем корабле?

Почему-то Лемак подумал, что это зависит от Кея, от убийцы, ушедшего с эсминца в ничто.

– Будь проклят мир, где грешники делают работу святых, – прошептал Лемак.

Каким бы ни был этот мир – его мир, но он стремительно уходил в историю. Как и сам Лемак, превращаясь в легенду, в несколько строчек в энциклопедии…

Адмирал плакал, не замечая своих слез.

Звезды были повсюду. Мерцающая пыль ядра Галактики, мутные саваны туманностей, узоры созвездий, никогда и никем не названных, ибо никого и никогда не было в этой точке Вселенной.

Томми и Кей по-прежнему держались за руки – нелишняя предосторожность, учитывая, что «Серафимы» не комплектовались реактивными двигателями.

– На что он надеялся, Томми?

– Откуда я знаю?

– Ваше мышление сходно, ты неплохо угадывал его поступки.

– Раньше, Кей. Я же не видел Бога.

Кислородных ресурсов брони должно было хватить на пять часов. Томми, вероятно, чуть дольше. Но гораздо сильнее Кея беспокоил перегрев – вряд ли броня могла эффективно охлаждаться в вакууме.

– Кей, наши передатчики работают на гиперволне?

– Ну не на радиоволнах же.

– Если включить их на полную мощность?

Кей с минуту обдумывал вопрос.

– Хорошая аппаратура уловит сигнал за полтора-два световых года.

– Что говорить?

– Томми, если даже какой-то идиот решит нас спасать, ему потребуется время на взятие пеленга, подготовку корабля, а потом пара суток на полет. Но я сомневаюсь, что в двух световых от нас могут быть люди.

– Но Артур на что-то надеялся.

– Каждый может ошибиться.

– Дач, мы невредимыми вышли из гипера.

Кей сдался:

– Выведи панель управления на лицевой щиток. Потом переключись на работу с передатчиком.

Томми медленно поднял руку, осторожно касаясь снаружи лицевого щитка. В тяжелой броне так до сих пор и не удалось добиться простоты управления.

– Сделал.

– Там должен быть символ просьбы о помощи – протянутая вверх кисть. Активируй его, вот и все.

– Но я ничего не слышу!

– Сигнал идет на другой частоте. Если кто-то есть поблизости, он уже тебя услышал.

Сейкер, наверное, могла бы сразу назвать шансы на спасение – исчезающе малые шансы. Кей не хотел считать. Последние часы его жизни оказались не самыми плохими. Без боли и позора и даже не в одиночестве. А Томми останется жив, у него аТан. Наверное, он уже не нуждается в его опеке. Если повезет, то парень сумеет затеряться среди жителей той планеты, где оживет.

– Кей, если так получится, что нас не спасут…

– Говори.

– Я постараюсь все сделать за тебя.

Спорить было бесполезно.

– Ладно. Только попытайся найти Артура.

– Я найду.

Он плыл среди звезд – телохранитель категории «С», несостоявшийся лингвист, лейтенант, который был «Корью».

Жизнь уходила – с каждым вздохом, с каждой калорией тепла, которую не удавалось отвести броне. Он задохнется воздухом, удушливым от жара собственного тела. В отделениях «аТана» сотрут матрицу его сознания. И сто килограммов плоти в ста килограммах брони станут пылью меж сияющих звезд.

Есть ли что-то там, за темнотой, в которую он так часто нырял, чтобы проснуться на холодном столе репликатора? Кей надеялся, что нет. Он был виновен по всем законам – и придуманным Империей, и установленным им для самого себя.

Боги не смеются над людьми – они просто их не замечают. Можно спорить с судьбой, отвергать законы, презирать мироздание. Но рано или поздно все кончится так – бесконечной пустотой, холодной постелью, лучом в спину. Он шел к Богу, чтобы задать единственный вопрос – зачем? Зачем творился мир, где добро неотделимо от зла, где нельзя прожить день, не причинив новой боли? Зачем дана «Линия Грез», которая породит миллиарды еще более страшных миров? И в чем тогда справедливость, если каждый сумеет встать на вершину пирамиды, стать вечным Императором собственных снов – безжалостным и неуязвимым, подобным Грею, который когда-то был простым офицером эндорианского эсминца.