И как-то это звучало… по-самурайски. Я вдруг себя ощутила хрупкой женщиной рядом с серьезным сильным воином. Который мне защиту предложил.

Вот только… если он узнает про эти мои идеи и домыслы о связи героев из папиных историй и моих знакомых и друзей… Он меня засмеет? Решит, что я рехнулась или просто глупая? Мне почему-то вдруг сильно захотелось, чтобы наше общение продолжилось. Даже если ему не придется меня ни от кого защищать. Даже если понадобиться, я не попрошу. Просто это так здорово — когда рядом есть кто-то, готовый меня защищать! Особенно, после того, как кто-то другой меня уже выгнал. Выгнал, даже не будучи уверенным, что та страшная девочка-убийца уже уехала из Киото.

Только… именно потому, что Синдзиро выгнал меня, да еще и так внезапно, мне как-то сильнее страшно потерять и эти странные отношения, появившиеся между мною и Рескэ, и это странное тепло в моей груди.

— Вижу, что ты что-то рассказать хочешь, но не решаешься говорить, — вдруг улыбнулся мальчик, продолжая смотреть мне в глаза, — Не объясняй, если не хочешь. Просто я вижу, что у тебя такой вид. Просто потому что вижу.

Или… сказать ему сразу? Тогда я сразу пойму, бросит ли он меня так же, как и Синдзиро или останется на моей стороне? Хотя Синдзиро не только выгнал меня: он еще и сначала жизнь мне спас. И даже защищал брата Аюму от желания выскочить на дорогу к задавленному Каппе, где и мальчика самого могла машина переехать. Где уже едва не сбила его машина только что. Все-таки, местами Синдзиро был не плохой.

Синдзиро… Сколько еще будет эта горькая тоска в моей душе при воспоминаниях о тебе?..

Но, впрочем, хозяина магазинчика сладостей сейчас рядом не было. И он выгнал меня. Выгнал и даже не извинился, вот уже две недели не звал меня назад.

А Рескэ сейчас был рядом. И честно хотел мне помочь. Рескэ… Все-таки, в моей жизни было что-то радостное! Был человек, от мыслей о котором в сердце становилось тепло. И это было здорово!

И я решилась. Села на скамейку. Хлопнула по сидению рядом. Мальчик сразу же сел возле, хотя и не вплотную. Но прежде чем начать, я внимательно огляделась, нету ли знакомых рядом, которые могли бы случайно подслушать? Да и далеко ли сейчас от нас люди?

— Какая милая парочка! — сказала какая-то бабулька вдалеке, думая, что мы ее отсюда не услышим.

Она как раз вышла из магазина булок и сладостей, чужого магазина, и повстречала знакомую такого же возраста, может даже соседку.

— Да вроде бы брат с сестрой, — ответила серьезно та, покосившись на нас, — Смотри, мальчик ее на год или два старше.

— И чего им есть до нас дело? — вздохнула я, но, впрочем, сказала тихо-тихо.

— Она сказала, что мы как брат с сестрой — и у меня от этого странные ощущения, — признался Рескэ, когда пожилые женщины уже отошли, в другую сторону.

Грустно спросила:

— Тебя смущает, что я из младшей школы, а ты — из средней? — и почему-то торопливо добавила, — Но в начале апреля я уже пойду учиться в первый класс средней школы.

— Мне все равно, старше ты или младше, — улыбнулся мальчик.

И улыбнулся как-то так… как-то искренно. И даже тепло. И мне даже захотелось улыбнуться вслед ему.

Но моя улыбка завяла, когда подняла взгляд и увидела, что у поворота улицы стоит Синдзиро и как-то растерянно смотрит на нас двоих. Он… пришел мириться?..

Но нет, этот мерзавец повернулся ко мне спиной — взметнулись его длинные-длинные волосы, собранные в хвост на затылке — и быстро ушел. После этого мне долго-долго говорить не хотелось. И Рескэ тоже молчал, раз я не хотела говорить.

— Он тебе нравится? — спросил вдруг брат моей подруги.

— Он… — помолчав, почему-то призналась, — Он мне нравился. Но сейчас не знаю.

Может, потому что устала уже обо всем молчать, а Рескэ все было интересно знать обо мне и моем состоянии. Или потому, что с ним мне почему-то было спокойно быть откровенной. Хотя…

— А ты…

— А мне пока никто не нравится, — совершенно спокойно признался мальчик, — Девчонки как девчонки. Ой, прости! Девчонки любят обычно считать, что каждая из них — особенная.

— Я не считаю себя особенной, — усмехнулась, — Я обычная.

— Фух, значит, ты не будешь думать, что я сейчас хотел тебя обидеть!

Посмотрела на него растерянно, а он на меня — серьезно. Все-таки, заботится обо мне. Хотя бы пытается. Только…

Рассмеявшись, спросила:

— Ты всегда говоришь все, что думаешь?

— Нет, — Рескэ задумчиво запустил руку в свои волосы и пригладил их, пропуская пряди сквозь пальцы, — Не со всеми. Со всеми не хочется. Да и со всеми говорить откровенно глупо. Но я не знаю, как так получается, почему я так выбираю?..

Мы еще долго сидели рядом и молчали. Впрочем, рядом с ним молчать тоже было спокойно и даже приятно.

Только… он поверит мне или выгонит, как и Синдзиро?..

Тяжело вздохнула. И все-таки решилась, но, впрочем, сначала внимательно осмотревшись, нету ли кого рядом:

— Ты только никому не говори?..

— Никому и никогда! — поклялся юный мужчина тоном самурая.

Уже стемнело, а мы все еще сидели. Иногда я, захваченная чувствами, забывала осмотреться, но мальчик сам бдительно посматривал по сторонам. И пару раз мне рот закрыл рукой: раз, когда мимо прошла его мама и та поприветствовала нас, мило улыбнувшись, два — когда мимо шли какие-то два мальчика, но не в форме его школы, но, кажется, все-таки его знакомые. А я почему-то не обиделась на его прикосновения. Руки у него пахли свежими-свежими книгами, только что отпечатанными. Или газетами?..

Я столько всего наговорила ему, а он так никуда и не ушел! И даже не смеялся! Я даже задумалась потом, а не снится ли мне такое счастье, что кто-то рядом сидит и готов все-все серьезно слушать, что я говорю?..

Только почему-то, задумавшись, ущипнула его за руку, а не себя. Но он, хотя и дернулся и покосился на меня и мои пальцы, промазавшие и попавшие не на ту руку, ругаться же однако не стал.

Зажглись фонари. Мы сидели в полумраке, на границе пятна света и темноты. И было просто уютно сидеть рядом. Даже если просто сидеть. Даже после всей той жути, что я наговорила.

— Давай я тебя домой провожу? — предложил вдруг Рескэ, вставая, — Там какие-то парни жуткие. Вот, напали на Минако, даже пырнули ножом.

— Ой, Минако! — я вскочила, — Это не пьяные парни были!

— Не они? А что же… — он нахмурился, — В нашем городе появился маньяк?

— Нет, что ты! — огляделась — улица была пустынная, а, нет, парочка какая-то на горизонте, идет к Рабуотелю, — Ты только никогда и никому?..

— Никому и никогда! — заверил он, внимательно посматривая по сторонам.

Словно смелый и строгий самурай, решивший охранять меня от врагов. И от маньяков.