Видимо, небо сегодня точно было на их стороне — незамеченный ни одним из высоких руководителей оперской УАЗ приткнулся на своё парковочное место. Немногочисленные сотрудники на насиженных местах заядлых курильщиков заинтересованно поглазели на забинтованного Беса, но ничего не сказали. Оперквар-тет, устало закинув оружие на плечи, поковылял в свой кубрик. Даже Бес, вечно хохмящий и всех подкалывающий, шагал угрюмый и молчаливый.

— Привезли кого? — вопросом встретил вошедших в кубрик оперов восседающий по-турецки на своей койке Липатов.

Кто-то ещё находился на кухне — там негромко играла музыка и доносились голоса.

— Нет… — ответил Бескудников, проходя мимо Липатова к своему спальному месту.

Тот, проводив его взглядом, выпрастал из-под себя ноги и встал с кровати.

— Что случилось-то? Костян? — Серёга повернулся к сбрасывающему с себя хитиновый слой (бронник-разгрузку) Катаеву, — вроде взяли кого-то?

Из кухни, на голоса, вышли Поливанов и Гапасько. Молча, в ожидании новостей, встали около косяков.

— Спирт остался? — Бес разоблачился первым.

— Мы же не алкоголики… — посторонился, пропуская того на кухню, Гапасько, — у вас-то как?

— У нас всё хорошо… — Кочур вторым номером протопал между Поливановым и Гапасько.

Чтобы не обижать парней ненужной загадочностью и втупую не интриговать, Костя, переобув «выходные» кроссовки на тренировочные, встал с кровати:

— Всё нормально… сейчас расскажем… У вас как?

— У нас… — усмехнулся Поливанов, — тоже нормально.

Дождавшись Долгова, аккуратиста, дольше всех развешивающего оружие, бронник, разгрузку, Костя и ожидающие объяснений оперативники прошли на кухню.

Пока на плитке «шкворчали» банки с кашами из сухпайка, Костя, в очень отформатированном виде, пересказал события на блокпосту и в Ханкале. Подробности, во избежание «ушей» Саши Лаврикова, он оставил для уличного обсуждения. Поэтому повествование выглядело примерно так: задержали-ошиблись-оставили в Ханкале до выяснения — Рябина на контроле — завтра с «Визирями» приедет — сообщит результат. При этом оба Ивана и Сергей всё поняли. Не говоря ни слова, Гапасько перехватил «полтарашку» со спиртом у Бескудникова и, выражая молчаливое одобрение принятого друзьями решения, разлил по первой.

Наконец, прорвало. Приехавшие, опрокинув в желудок алкогольные угольки, принялись жадно, не прожёвывая, давясь, жрать. Сметалось всё. Гречневая, перловая, рисовая каши. Подвялившиеся огурцы, просроченные «гуманитарные» шпроты, подплесневевший лаваш. Утолив первый, на нервной почве, голод, мужчины подняли вторую. Потом, сразу же, без перехода, стоя, третью.

— Ну, как у вас? Жалуйтесь… — сыто отвалившись от стола, поинтересовался Бес.

«Влупив», он снова возвращался в привычное для себя амплуа эсквайра от уголовного розыска, — как успехи? Как наши руководители с большими звёздами?

— Про тебя, Костян, не спрашивали… — обратился к Катаеву Гапасько — забыли, по ходу… Мы с Серёгой как с «уличной» приехали, в основном, между прокуратурой и комендатурой болтались…

— Светились… — вставил Липатов, цепляя ложкой в масляных недрах консервной банки одинокую шпротину.

— Магомед всё оформил, завтра-послезавтра Сейфуллу увезут в Чернокозово — продолжил Ваня — Яков Иваныч в поряде… сказал, что с Бекханом выводку тоже придётся делать… на рынке и на Садовой… — Гапасько замолчал, оглядывая прекративших жрать оперов.

Бес вернулся в обратное положение, навалившись на столешницу.

— М-да… — Саша Долгов среагировал первым на прокурорское пожелание, — во второй раз нас точно взорвут…

— Да ещё и на рынке… — Бес почесал в области затылка, — ему, что кассеты мало?

— Мы с ним на эту тему особо не тёрли — пожав плечами, хлебнул остывший чай Ваня Гапасько, — сказал и сказал… Он ведь не в курсе наших геммороев…

— Ладно, до Рябины отложим, — соскрёб остатки гречи со стенок банки Костя, — а боссы-то где?

— Боссы-то? — инициатива рассказчика перешла к Поливанову — отдыхают, скорей всего… мы же приехали час-полтора назад…

— А, ты ведь дежурил… — вспомнил Кочур, — ну-ну?..

— Долго оформляли калужских, — Поливанов встал из-за стола и выглянул в дверной проём, — показалось, будто зашёл кто-то… Так вот… Описали всё… куча всяких звезд понаехало… ФСБ, РУБОП, местные… Потом понеслась «зачистка» Олимпийской, Садовой, микрорайонов… Я, под шумок, к нашим «комендачам» на броню залез, к разведчикам. Тоже по пятиэтажкам поползал, не шестерить же на прокурорских…

— Поквартирный обход, — утвердительно воздел указательный палец Бескудников.

— Ага… — Поливанов опять сел за стол, — в общем, ничего интересного, только разведчики в одном подвале жмура обнаружили прикопанного… без башки…

— А куда она делась? — удивился Кочур.

— То ли отрубили, то ли отрезали… так и не нашли — вздохнул Ваня — короче, опять прокуратура, осмотр, сбегай-подай-принеси…

— От судьбы не уйдёшь… — Липатов развёл руками.

— Типа, судьба такая, шестерить? — на грани съязвил Поливанов, — да?..

— Я про голову… — поправил Липатов — чего сразу бычить-то?

— Давайте ещё по одной, — плеснув спирта по кружкам, загасил конфликт Гапасько.

— А чей трупешник? Мужик? Баба? — перед тем, как закинуть поинтересовался Костя.

— Мужик… голый полностью, — Поливанов, сморщившись, проглотил спиртягу, — бр-р… вроде чурка, волосатый… Больше я не смотрел, где-то двухнедельный… запашина, ёб..

Секунд тридцать бряцали ложки, скрёбся нож о консервную жесть, слышалось чавканье — опера тушили вспыхнувший в желудках пожар.

— Ну вот… — Поливанов смахнул выступившую от выпитой порции слезу, — анархия, короче, полная… Кто-то «зачищает», кто-то осматривает, кругом омоновцы, «собрики», вояки. Наши участковые и «пэпсы» какую-то машину дербанят, типа, бесхозную… потом подожгли её зачем-то…

— Тычок? — уточнил Костя.

— Вроде он был… — неуверенно ответил Ваня, — по крайней мере, больше всех руками махал… Много их там, короче, болталось. Ладно, это не самое главное…

Поливанов выдержал паузу, дождавшись, когда все, в первую очередь, терзавший засохший лаваш, Катаев, поднимут на него глаза.

— Я возвращался уже не на броне, а на прокурорской «буханке»… — глаза Вани маслянились от выпитого. Да и остальных развезло, лишь желание удержать нить Ванькиного рассказа не позволяло сползти в сонливое состояние, — … постовой на воротах говорит, вон, мол, дед какой-то Рябинина спрашивает или из оперов кого-нибудь… Я выхожу, смотрю, рожа знакомая, говорю, Сулейман? Он, да… а ты опер? Я, ну, типа того… Он спрашивает про Серёгу, говорю, на выезде… Может передать чего? Он, мол, ехал просто мимо, заскочил проведать… Ну, раз нет его, поеду… Короче, я вспомнил, что ещё утром с Липатычем разговаривали за малолетку этого, ну, дебила…