— Кто же я?

— Ты аль-Амхара, неверный.

До сих пор Дориану было все равно, как его называют, но сейчас это ему не понравилось.

— Мое настоящее имя Дориан, но ты можешь звать меня Дорри. Как мой брат.

— Доули. — Она попробовала произнести это, но не могла справиться с «р». — Странное имя, но пусть я буду называть тебя Доули.

— А тебя как зовут? — спросил он.

— Ясмини, — ответила она. — Это значит цветок жасмина.

Она встала и подошла поближе, серьезно глядя на него.

— У тебя действительно рыжие волосы. Я думала, меня обманывают. — Она склонила голову набок. — Очень красиво. Вот бы потрогать.

— Не получится, — коротко ответил он, но она не обиделась.

— Мне тебя очень жалко, — сказала она.

— Почему?

Он растерялся.

— Потому что Заян говорит, что ты неверный, ты не будешь обрезан и не сможешь попасть в райский сад.

— У нас есть свой рай, — высокомерно сказал Дориан.

Обсуждение таких проблем его слегка тревожило.

— А где он? — спросила Ясмини, и они пустились в долгое оживленное обсуждение двух раев.

— Наш рай называется Джаннат, — сказала она. — Аллах сказал: «Я приготовил для своих праведных слуг то, чего не видели ничьи глаза и не слышали ничьи уши, то, чего не может себе представить ум человека».

Дориан молча обдумал это и не смог найти достойный ответ, поэтому заговорил о том, что лучше знал.

— У моего отца в Англии пятьдесят лошадей. А сколько у твоего отца?

После этого Ясмини приходила каждое утро и приносила с собой Шайтанку.

Она сидела под окном Дориана с обезьянкой на плече и с горящими глазами слушала, как Дориан пытался объяснить ей, что такое лед и как падает с неба снег, почему у англичан всего одна жена и почему у некоторых волосы цвета золотых браслетов на ее лодыжках или рыжие, как у него, как девушки завивают волосы нагретым железом, а мужчины бреют головы и надевают парики, рассказывал о цвете и покрое женских платьев и объяснял, почему английские дамы не носят штаны, как Ясмини, а ходят под юбками голые.

— Это невежество, — решительно объявила она. — А правда ли, что, как говорит Заян, вы едите мясо свиней?

— У жареной свинины хрустящая корочка, — ответил Дориан, чтобы потрясти ее. — Она хрустит на зубах.

Она еще шире распахнула глаза и притворилась, что ее вырвет.

— Отвратительно. Неудивительно, что ты не попадешь с нами в рай.

— Мы не моемся по пять раз в день, как вы. Иногда мы не моемся всю зиму. Слишком холодно, — сказал он с удовольствием.

— Тогда вы должны вонять, как свиньи, которых едите.

Она ничего не знала о внешнем мире, но была настоящим знатоком дел зенана. Она рассказала, что ее мать — одна из разведенных жен принца, но у нее есть два брата, и поэтому они по-прежнему в милости.

— Если бы родилась только я, все было бы по-другому, потому что я всего-навсего девочка, а мой отец не любит дочерей.

Она сказала это деловито, как нечто само собой разумеющееся, без тени жалости к себе.

— Зато моя мать королевской крови. Она племянница Великого Могола, а значит, я внучатая племянница самого императора, — гордо сказала она.

— Значит, ты принцесса?

— Да, но только малая, не очень значительная. — Ее откровенность обезоруживала. — Видел серебряные прядки в моих волосах?

Она повернулась, чтобы он рассмотрел получше.

— У моей мамы тоже есть такие, и у деда тоже. Это знак высокого происхождения.

Когда она объясняла отношения с другими детьми, Дориан слушал ее внимательнее, чем Тахи.

— Заян аль-Дин мой сводный брат, но я его не люблю. Он толстый и вредный.

Она задумчиво посмотрела на Дориана.

— Правда, что отец усыновил тебя?

— Да, правда.

— Тогда ты тоже мой брат. Думаю, ты мне нравишься больше Заяна, хотя и ешь мясо свиньи. А я тебе нравлюсь, аль-Амхара? Заян говорит, я похожа на Шайтанку.

И она погладила сидящую на ее плече обезьянку.

— Ты тоже думаешь, что я похожа на обезьянку?

— По-моему, ты очень красивая, — галантно ответил Дориан, и, когда Ясмини улыбнулась, понял, что это чистая правда.

— Мама говорит, что мой отец, принц, уехал в Маскат на встречу с моим дядей, калифом.

— Когда он вернется? — быстро спросил Дориан. Возможно, именно поэтому про них с Тахи забыли: принца здесь нет, некому защитить их. — Он скоро вернется?

— Мама говорит, что он может уехать надолго, на год или больше.

Ясмини склонила голову к плечу и стала разглядывать Дориана.

— Если ты правда мой брат, может, отец, когда вернется, возьмет тебя с собой на прогулки верхом и на соколиную охоту. Я бы хотела быть мальчиком и поехать с вами, — она встала с края водоема с лотосами. — Сейчас мне пора. Куш не должен видеть меня здесь. Он всем запретил разговаривать с тобой. И, если увидит меня, побьет.

— Приходи завтра, — сказал Дориан, стараясь, чтобы это не звучало как мольба.

— Может, приду, — ответила она через плечо и побежала по лужайке, а Шайтанка прыгала у ее ног.

Когда Ясмини ушла, Дориан смотрел на небо, следил за полетом чаек над головой, прислушивался к шуму прибоя и отчаянно думал о бегстве. Он представлял себе, как выбирается через отверстие в крыше кухни, перелезает через наружную стену зенана и находит на берегу маленькую лодку. «Но куда я в ней поплыву? — спрашивал он себя, и фантазия съеживалась и умирала. — Придется ждать Тома». И он старался смириться с неизбежным.

* * *

Утром пришел Куш, загремел ключами и закричал резким писклявым голосом:

— Тахи, приготовь мальчика: он поедет к святому мулле.

Он принес с собой чистую одежду.

— Я приду за тобой после утренней молитвы. Будь готов, или я изобью тебя до крови.

За воротами ждала повозка, запряженная буйволами, и Дориан почти вне себя от возбуждения и радости оттого, что ему позволили выйти из тюрьмы, забрался в нее. Тахи с ним не поедет, но ей позволили в его отсутствие сидеть на солнышке в саду.

Куш сел рядом с Дорианом в передней части повозки, улыбаясь и оглаживая его.

— Одежда тебе очень идет. Она лучшего качества. Видишь вышивку на воротнике? Это шелк! У самого принца Абд Мухаммада аль-Малика такая же. Я выбрал нарочно для тебя. Видишь — я тебя балую.

Чем ближе они подъезжали к дворцу, тем возбужденнее и миролюбивее становился Куш.

— Возьми засахаренное печенье с корицей. Мое любимое! Тебе оно тоже понравится. Я хочу, чтобы ты был доволен, аль-Амхара.