Дау проходила пролив между островом и материком, и Фуад показал на темно-зеленые холмы над белым песчаным берегом.

— У принца на материке есть дворец, он живет там в сухой сезон, а в дожди переселяется на остров. — Он показал на белые здания, которые издали казались прибоем на коралловых рифах. — Ламу богаче Занзибара. Здесь здания прекраснее и величественнее. Султан Занзибара — подданный нашего принца и исправно платит ему дань.

У причала стояло много кораблей, и еще десятки приходили в порт или выходили в море. Тут были рыбачьи лодки, но были и большие, тяжело груженные торговые корабли и лихтеры, быстроходные работорговцы — доказательство процветания и важности этого порта.

На кораблях, мимо которых они проходили, дау принца узнавали по развевающемуся на мачте зеленому вымпелу и по внушительной фигуре Абд Мухаммада аль-Малика, который сидел на юте под навесом, окруженный свитой.

Все в знак уважения приспускали флаги и выкрикивали приветствия и благословения:

— Да будет с вами всегда любовь Аллаха и улыбка пророка!

На дау, стоявших в гавани на якоре, выстрелили из пушек и забили в барабаны. Выстрелы услыхали на берегу, и когда корабль с принцем и его свитой входил в гавань, все увидели на берегу и на причале большую толпу, собравшуюся приветствовать принца.

В крошечной каюте Тахи одела Дориана в чистое белое одеяние и покрыла его сверкающие волосы накидкой. Она обула его в кожаные сандалии, взяла за руку и вывела на палубу.

Фуад подвел дау к берегу. Вода быстро убывала — высота прилива здесь достигала двадцати футов. Корабль коснулся земли и осел, вода продолжала уходить из-под него. Толпа рабов подошла к застрявшему кораблю, чтобы перенести принца и других знатных господ на берег. Огромный черный человек в одной набедренной повязке взвалил принца себе на спину, и ожидающие опустились на колени и стали выкрикивать приветствия. Музыканты заиграли пронзительную воющую мелодию, которая оскорбляла слух Дориана. Трубы и дудки выли, барабаны гремели без намека на ритм.

Тахи хотела перенести Дориана на берег, но он увернулся и весело бросился в воду, вымокнув до подмышек. На берегу состоялась краткая приветственная церемония, потом аль-Малик сел на черного жеребца. Со спины лошади он быстро огляделся и поймал взгляд Тахи. Она стояла в толпе, держа Дориана за руку. Вместе с Дорианом она вышла вперед, и принц властно сказал:

— Ступай с аль-Амхаром в зенан. Куш отведет вам обоим жилище.

Дориан слишком заинтересовался лошадью принца, чтобы обратить внимание на эти слова, решившие его судьбу.

Лошадей он любил почти так же сильно, как корабли и море. Том научил его ездить верхом, как только Дориан научился хорошо ходить. Жеребец аль-Малика, великолепное животное, очень отличался от тех лошадей, которых Дориан знал в Хай-Уэлде. Он был меньше, более грациозен, с большими блестящими глазами и раздутыми ноздрями, с длинной спиной и сильными тонкими ногами. Дориан протянул руку и потрепал его по морде. Жеребец принюхался к его пальцам и мотнул головой.

— Красавец, — рассмеялся Дориан.

Принц сверху вниз взглянул на него, и легкая улыбка смягчила его красивые хищные черты. Мальчик — прирожденный моряк, к тому же любит лошадей, — такого он полностью одобряет.

— Хорошо заботьтесь о нем. И смотрите, чтобы не убежал, — приказал он Тахи и евнуху Кушу, который подошел по приказу принца.

Натянув узду, аль-Малик заставил жеребца поднять голову и поехал от порта по улице, устланной в честь его прибытия пальмовыми листьями. Музыканты и толпа двинулись следом; звуки музыки и приветствий начали удаляться к стенам крепости.

Куш собрал женщин, прислуживавших принцу, которые тоже сошли на берег с дау.

Это были две молодые девушки, стройные и грациозные под множеством слоев черной одежды. Руки и ноги их были прекрасно очерчены, выкрашены хной, пальцы украшены кольцами с драгоценными сапфирами и изумрудами. Женщины часто хихикали, что раздражало Дориана, а их служанки галдели, как стая скворцов. Дориан обрадовался, когда Куш всех их усадил в первую запряженную буйволами повозку.

Дориана Тахи отвела ко второй повозке. Буйволы были белые, с широко расставленными рогами и с массивным горбом за плечами, как у верблюдов, которых Дориан видел на рисунках в библиотеке Хай-Уэлда.

Он хотел бежать за повозкой, но Куш остановил его, положив на плечо пухлую руку. На каждом пальце евнуха были золотые кольца, и самоцветы, вправленные в эти кольца, ловили лучи яркого тропического солнца и слепили глаза.

— Поедешь рядом со мной, — сказал Куш высоким женским голосом. Дориан собрался возразить, но Тахи больно ущипнула его за руку. Дориан истолковал это как предупреждение: Куш влиятельный человек, и его нельзя сердить.

Процессия повозок оставила берег и, обогнув окраины порта, углубилась в сельскую местность.

По узкой пыльной дороге повозки катили в глубину зеленого острова мимо рощ колышущихся кокосовых пальм и лесов диких смоковниц.

На ветвях сидело множество ярких пестрых попугаев и диких зеленых голубей; птицы жадно поглощали спелые плоды. Дориан никогда еще не видел таких птиц. Он следил за их сверкающим красками полетом с удивленными восклицаниями. Куш внимательно разглядывал мальчика блестящими черными глазами, почти утонувшими в складках жира.

— Кто научил тебя, о франк, говорить на языке пророка? — неожиданно спросил он, и Дориан со вздохом дал ответ, который ему наскучило повторять.

— Ты мусульманин? Или правду говорят, что ты неверный?

— Я христианин, — гордо ответил Дориан.

Куш сморщил жирное лицо, как будто попробовал незрелую хурму.

— Тогда почему у тебя волосы того же цвета, что были у пророка? — спросил он. — Или это обман? Какого цвета у тебя волосы? Почему ты их скрываешь?

Дориан поправил накидку на голове. Постоянные вопросы о волосах раздражали его. Ведь вокруг столько интересного! Ему хотелось, чтобы толстяк оставил его в покое и позволил любоваться окружающим.

— Покажи волосы, — настаивал Куш и протянул руку к накидке.

Дориан попытался увернуться, но Тахи прикрикнула на него, и он позволил Кушу поднять ткань со своей головы. Куш изумленно смотрел на густые вьющиеся локоны, упавшие Дориану на плечи и сверкавшие на солнце, как огонь в высокой траве. Пассажиры, ехавшие в задней повозке, заохали, призывая Аллаха в свидетели такого чуда, и даже погонщики буйволов, шагавшие рядом с высокими колесами повозок, повернули головы и посмотрели на Дориана. Дориан торопливо прикрыл голову.

Милей дальше извилистая дорога вышла из леса, впереди показались высокие глухие стены зенана. Они были сложены из коралловых глыб и выбелены до ослепительности. Окон не было, единственным проемом оказались ворота из резного тика, украшенные сложным рисунком ягод и листьев (ислам строжайше запрещает изображать людей и животных).