Он посетил Руссо в Монморанси и Вольтера в Ферни (1760); мы уже наслаждались частью этого тет-а-тет. Если верить Казанове, он воспользовался случаем, чтобы упрекнуть Вольтера в том, что тот разоблачает абсурдность народной мифологии:

Касанова: Предположим, вам удастся уничтожить суеверие, чем вы его замените?

Вольтер: Мне это нравится! Когда я избавлю человечество от свирепого монстра, пожирающего его, вы спросите, что я поставлю на его место?

КАСАНОВА: Суеверия не пожирают человечество, напротив, они необходимы для его существования.

Вольтер: Необходимые для его существования! Это ужасное богохульство. Я люблю человечество; я хотел бы видеть его, как и я, свободным и счастливым. Суеверие и свобода не могут идти рука об руку. Вы считаете, что рабство способствует счастью?

Касанова: Значит, вы хотите верховенства народа?

Вольтер: Боже упаси! У масс должен быть король, чтобы управлять ими.

КАСАНОВА: В таком случае суеверие необходимо, ибо народ никогда не даст простому человеку права управлять им. . . .

ВОЛЬТЕР: Мне нужен государь, правящий свободным народом и связанный с ним взаимными обязательствами, которые должны предотвратить любую склонность к деспотизму с его стороны.

Касанова: Эддисон говорит, что такой государь... невозможен. Я согласен с Гоббсом: из двух зол нужно выбирать меньшее. Нация, освобожденная от суеверий, была бы нацией философов, а философы не умеют подчиняться. Нет счастья для народа, который не подавлен, не прижат и не держится на поводке.

Вольтер: Ужасно! А вы из народа! . . .

КАСАНОВА: Ваша главная страсть - любовь к человечеству. Эта любовь ослепляет вас. Любите человечество, но любите его таким, какое оно есть. Человечество не восприимчиво к тем благам, которыми вы хотите его одарить; они лишь сделают его еще более жалким и извращенным. . . .

Вольтер: Мне жаль, что вы такого плохого мнения о своих собратьях.45

Куда бы он ни отправлялся, Казанова попадал в аристократические дома, ведь многие представители европейской знати были масонами, росикрусианами или приверженцами оккультных знаний. Он не только претендовал на эзотерические знания в этих областях, но и обладал хорошей фигурой, выдающимся (хотя и не красивым) лицом, знанием языков, соблазнительной самоуверенностью, запасом историй и остроумия, а также загадочной способностью выигрывать в карты или в казино. Везде, где , его рано или поздно провожали в тюрьму или на границу. Время от времени ему приходилось драться на дуэли, но, подобно нации в ее истории, он никогда не проигрывал.

В конце концов он поддался тоске по родине. Он мог свободно путешествовать по всей Италии, кроме Венеции. Он неоднократно просил разрешения вернуться; наконец оно было получено, и в 1775 году он снова был в Венеции. Он был нанят правительством в качестве шпиона; его отчеты были отклонены как содержащие слишком много философии и слишком мало информации; он был уволен. Вернувшись к своим юношеским привычкам, он написал сатиру на патриция Гримальди; ему было велено покинуть Венецию или снова оказаться в Свинцах. Он бежал в Вену (1782), в Спа и в Париж.

Там он познакомился с графом фон Вальдштейном, который приглянулся ему и пригласил служить библиотекарем в замке Дукс в Богемии. Искусства Казановы в области любви, магии и фокусов достигли предела, и он согласился на эту должность, получая тысячу флоринов в год. Прибыв на место, он с огорчением обнаружил, что его считают слугой, и обедал в зале для слуг. В Дуксе он провел свои последние четырнадцать лет. Там он написал свою "Историю моей жизни", "главным образом для того, чтобы смягчить смертельную скуку, которая убивает меня в этой скучной Богемии..... Пишу по десять-двенадцать часов в день, чтобы черная тоска не разъедала мое бедное сердце и не разрушала разум".46 Он исповедовал абсолютную достоверность своего повествования, и во многих случаях оно достаточно хорошо совпадает с историей; часто, однако, мы не находим никаких подтверждений его рассказу. Возможно, его память ухудшилась, в то время как воображение возросло. Мы можем лишь сказать, что его книга - одна из самых увлекательных реликвий XVIII века.

Казанова прожил достаточно долго, чтобы оплакивать смерть старого режима.

О моя дорогая, моя прекрасная Франция, где в те дни все шло так хорошо, несмотря на lettres de cachet, несмотря на кордебалет и страдания народа! ... Дорогая Франция, во что ты превратилась сегодня? Народ - твой государь, народ, самый жестокий и тиранический из всех правителей".47

И вот, в свой последний день, 4 июня 1798 года, он завершил свою карьеру в своевременном благочестии. "Я жил философом, а умираю христианином".48 Он принял чувственность за философию, а пари Паскаля - за христианство.

V. WINCKELMANN

Для сравнения, давайте посмотрим на идеалиста.

Самой влиятельной фигурой в истории искусства этой эпохи был не художник, а ученый, чья зрелая жизнь была посвящена истории искусства, а странная смерть тронула душу грамотной Европы. Он родился 9 декабря 1717 года в Стендале в Бранденбурге. Его отец-сапожник надеялся, что он станет сапожником, но Иоганн пожелал изучать латынь. За свое раннее образование он расплачивался пением. Усердный и трудолюбивый, он быстро продвигался вперед. Он наставлял менее способных учеников, покупал книги и еду. Когда его учитель ослеп, Иоганн читал ему и поглотил библиотеку своего хозяина. Он основательно выучил латынь и греческий , но не проявлял интереса к современным иностранным языкам. Услышав, что библиотека покойного Иоганна Альберта Фабрициуса, знаменитого ученого-классика, должна быть продана с аукциона, он прошел 178 миль от Берлина до Гамбурга, купил греческие и латинские классики и на своих плечах отнес их обратно в Берлин.49 В 1738 году он поступил в университет Галле как студент-теолог; теология его не интересовала, но он воспользовался возможностью изучать иврит. После окончания университета он жил за счет репетиторства. Он дважды полностью прочел "Исторический и критический словарь" Бейля, что, предположительно, оказало определенное влияние на его религиозную веру. За год он трижды прочел "Илиаду" и "Одиссею" на греческом языке.

В 1743 году он принял приглашение стать помощником директора школы в Зеехаузене в Альтмарке с жалованьем 250 талеров в год. Днем он учил "детей с чесоточными головами их А В С, в то время как я... страстно желал достичь познания прекрасного и повторял гомеровские уподобления".50 Вечером он занимался репетиторством, оплачивая жилье и еду, затем до полуночи изучал классику, спал до четырех, снова изучал классику, а затем устало шел преподавать. Он с радостью принял приглашение графа фон Бюнау стать помощником библиотекаря в замке Нётениц, недалеко от Дрездена, за