— Я рад это слышать от вас, Джордж.

— Значит, вы согласны помочь нам, Питер?

Они уже обошли всю лужайку Тауэра и теперь стояли перед часовней. Рядом находилась плаха палача. Хендерсон не знал, действительно ли ею пользовались или нет. Вокруг плахи висели ограждающие цепи, а рядом сидел ворон — один из тех, что по-прежнему держали в Тауэре, то ли в силу традиций, то ли из суеверия. Справа от них служитель вел группу туристов.

— Я помогаю вам, Джордж. — Это было правдой. Хендерсон крутился вокруг приманки почти два года. Теперь от полковника КГБ требовалось сделать приманку более привлекательной и потом следить, проглотит ли ее Хендерсон.

— Да, Питер, я знаю это, но теперь мы просим о большем, нам нужна более важная, более секретная информация. Вы сами должны принять решение, мой друг. Борьба за мир может оказаться очень опасной. Никто не узнает о той роли, которую вы играли. Люди, занимающие ответственные должности, министры в своих правительствах, подпишут соглашения и пожмут друг другу руки. Камеры запечатлят эти события, которые навсегда войдут в историю. Но такие, как мы, наши имена никогда не станут известны человечеству, никогда не попадут в учебники истории. И тем не менее, наши усилия играют огромную роль, мой друг. Мы с вами идем впереди министров, прокладываем им путь. Я не могу заставить вас, Питер. Вы должны принять решение по собственной воле, только вы сами можете решить, нужно помогать нам или нет. Кроме того, вам предстоит выбрать ту информацию, которая, по вашему мнению, принесет нам наибольшую пользу. Вы — умный молодой человек, и ваше поколение в Америке познало уроки, которые ему нужно было познать. Если хотите, я могу дать вам время подумать...

Хендерсон повернулся, приняв решение:

— Нет. Вы правы. Кто-то должен помочь укрепить мир, и колебания тут не на пользу. Я помогу вам, Джордж.

— Это небезопасно, Питер. Вы знаете, — предостерег его Джордж. Ему было нелегко удержаться от вздоха удовлетворения, но теперь, когда Хендерсон действительно заглатывал наживку, нужно было всадить крючок как можно глубже.

— Я готов пойти на риск. Мир стоит того. А-а, наконец-то.

— Таких смелых людей, как вы, нужно оберегать. Когда вы вернетесь домой, с вами свяжутся. — Джордж сделал паузу. — Питер, у меня есть дети — дочери шесть лет и сыну два. Благодаря нашей с вами работе они вырастут в гораздо более безопасном мире. Ради них я благодарен вам, Питер. А теперь мне нужно идти.

— До встречи, Джордж, — произнес Хендерсон. При этих словах Джордж остановился, посмотрел на него и улыбнулся в последний раз.

Нет, Питер, мы больше не встретимся, подумал он и стал спускаться по каменным ступенькам, ведущим к Воротам предателей. Потребовалось все его немалое самообладание, чтобы не рассмеяться при мысли о том, чего ему удалось добиться, и невероятной иронии каменной арки с опускной решеткой перед ним. Через пять минут он сел в черное лондонское такси и сказал шоферу, чтобы тот отвез его к универмагу «Хэрродс» в Найтсбридже.

Кассий, подумал он. Нет, это имя не подходит Хендерсону. Скорее Каска. Но менять сейчас кодовое имя слишком поздно, да и кто к тому же сумеет понять весь юмор этого? Глазов сунул руку в карман и достал список вещей, которые ему нужно было купить.

Одного учения, даже если оно прошло идеально, было, разумеется, недостаточно. В течение четырех следующих ночей они повторили штурм «лагеря» еще четыре раза и затем еще два раза в дневное время, чтобы все точно запомнили свои места. Группа спасения военнопленных устремится к тюремному блоку всего в десяти футах от шквала огня из пулемета М-60 — это было необходимо из-за расположения лагеря и с этим приходилось мириться, несмотря на опасность. В этом заключался самый рискованный технический аспект операции. К концу недели штурмовая группа «Зеленого самшита» была полностью готова. Солдаты понимали это, равно как и высшие чины, готовящие операцию. Тренировки продолжались, но их объем остался на прежнем уровне из-за опасений, что напряженная работа утомит солдат и они утратят свежесть восприятия и интерес. Предстояла заключительная фаза операции. Теперь, во время подготовки, участники штурма получили возможность вносить небольшие поправки в то, что им предстояло. Разумные идеи немедленно передавались старшему из сержантов или капитану Элби и почти всегда вносились в план будущего штурма. Такова была интеллектуальная фаза подготовки, цель которой заключалась в том, чтобы каждый член штурмовой группы имел возможность как-то повлиять на ее совершенствование. Это укрепляло уверенность солдат, именно уверенность, а не показную храбрость, нередко встречающуюся у членов отборных подразделений. Каждый из солдат обладал глубокими профессиональными знаниями и навыками и потому мог внести свой вклад в улучшение подготовки. Такие предложения рассматривались, совершенствовались, приспосабливались к условиям предстоящего штурма. Все доводилось до наивысшего уровня — и после этого дальнейшие изменения не вносились.

Как ни странно, но часы, свободные от подготовки, стали для солдат более спокойными, и былая напряженность исчезла. Теперь они знали о том, что им предстоит, и грубые шутки, свойственные молодым людям их возраста, хотя и не прекратились, по стали более умеренными. Они смотрели телевизионные передачи, читали книги или журналы, ожидая команды приступить к развертыванию, зная, что на другом конце света их ждут другие люди, и в тишине двадцати пяти человеческих умов звучали молчаливые вопросы. Успешно ли пройдет операция? Если успешно, какое ликование будут они испытывать? Если нет — ну что ж, они давно решили, что независимо от исхода операции отказаться от участия в ней выше их сил. Там, в далеком лагере, находятся мужья, которых ждут жены, отцы, которых ждут дети, и просто люди, которых ждет родина. Каждый знал, что если жизнь подвергнется опасности, то по крайней мере на то пришло время и есть достойная цель.

По просьбе сержанта Ирвина в лагерь штурмовой группы прибыли военные капелланы. Солдаты встретились с ними и теперь пойдут в бой с чистой совестью. Несколько человек составили завещания — так, на всякий случай, сообщили смущенные морские пехотинцы приехавшим офицерам, — и на протяжении всего этого времени солдаты все больше и больше сосредоточивались на предстоящей операции, отбрасывая в сторону посторонние заботы и концентрируясь на цели, обозначенной случайным словом, выбранным наугад из длинного списка кодовых названий. Каждый из солдат несколько раз ходил на место, где располагался «лагерь», проверял свой будущий маршрут и углы обстрела, обычно в сопровождении другого солдата, который будет участвовать в штурме рядом с ним. Они сами, без всякого приказа, пробегали от исходной позиции к цели, практикуясь в том, что им предстоит, как только начнется стрельба. Каждый вел собственную подготовку, пробегая милю-другую в дополнение к утренним и вечерним пробежкам, делая это как с целью снять напряженность, так и чтобы в последний раз убедиться, что он полностью готов к штурму. Опытный наблюдатель заметил бы все это по их внешнему виду: серьезные, но спокойные, сосредоточенные, но не испытывающие излишнего напряжения, уверенные в себе, но не показывающие этого. Остальные морские пехотинцы в Куантико избегали встреч с ними, не понимая причины, по которой для этой группы выбрали уединенное место, почему она живет по необычному распорядку, почему вдалеке проносятся «Кобры», почему на базе морской пехоты расположились летчики спасательных вертолетов ВМФ, но одного взгляда на группу, прибывшую из соснового леса, было достаточно, чтобы не задавать вопросы и держаться подальше. Происходило что-то особенное.