На восьмой месяц тринадцатого года эры Юнчжэна[125] Иньчжэнь скончался в возрасте пятидесяти восьми лет, получив храмовое имя Ши-цзун. На третий месяц второго года эры Цяньлун[126] он был захоронен в западном комплексе императорских гробниц династии Цин. Во втором году эры Цяньлун Юньэ, десятого сына императора Шэнцзу, освободили из-под стражи и пожаловали титул князя Помогающего династии. Он скончался на шестом году эры Цяньлун[127]. Ему посмертно присвоили титул бэйсэ. После совершения ритуального обряда его тело было предано земле. В четвертом году эры Юнчжэна четырнадцатого сына императора Шэнцзу, Юньти, лишили титула и заключили под стражу в павильоне Шоухуандянь. На шестой месяц указ, в котором перечислялись все его четырнадцать преступлений, был обнародован и зачитан во всех уголках Поднебесной. На восьмой месяц тринадцатого года эры Юнчжэна скончался император Юнчжэн, на девятый месяц на престол взошел император Цяньлун, а на одиннадцатый Юньти вышел на свободу. На второй год эры Цяньлун он получил титул князя Помогающего династии, на двенадцатый[128] – титул бэйлэ, а на тринадцатый[129] стал цзюньваном Сюнь. На двадцатый год эры Цяньлун[130] он скончался в возрасте шестидесяти восьми лет.

Четвертый год эры Юнчжэна

Наступила ранняя, еще холодная весна, и по-прежнему случались заморозки. Тщедушным девчонкам было зябко, и они продолжали носить курточки на ватной подкладке, Чэнхуань же перестала обращать внимание на увещевания нянюшек и теперь носила алое весеннее платьице. Будучи весьма подвижной, она не любила сложные прически с украшениями, а потому вопреки воле нянюшек требовала, чтобы служанка связала ее волосы в самое простое кольцо.

После обеда были уроки игры на чжэне. Наставник, однако, некоторое время учил ее, а затем уронил голову на инструмент и задремал. Смеясь исподтишка,

Чэнхуань взяла линейку для наказаний, собираясь ткнуть ей наставника, как вдруг за окном появился ясноглазый, по виду весьма озорной мальчишка.

– Не балуй, – со смешком сказал он, – если ты его разбудишь, не сможешь сбежать.

– Лекарства, которое я ему дала, достаточно, чтобы он две-три стражи спал беспробудным сном, – скорчив мальчишке рожу, заявила Чэнхуань.

Взяв кисть, она нарисовала у наставника на лбу большую черепаху, спящую без задних ног, а потом подобрала юбку и, ступив на скамью, выпрыгнула прямо в окно.

Стоящий под окном мальчишка поймал ее, и дети, взявшись за руки, помчались что есть мочи. Они бежали долго-долго. Добежав до моста, они остановились, чтобы перевести дух.

Тем мальчишкой был Хунчжоу, пятый сын императора Юнчжэна. Имевший от рождения проказливый нрав, он постоянно бедокурил, при этом, боясь наказания, всегда брал с собой обожаемую императором Чэнхуань. Поначалу он просто хотел сделать из нее козла отпущения, но со временем между ними возникла настоящая привязанность и они стали друг другу ближе родных брата и сестры. Если Хунчжоу совершал какую-нибудь пакость, рядом обязательно была Чэнхуань, если же Чэнхуань проказничала, то ее проказы не обходились без Хунчжоу.

Чэнхуань взглянула на верхушку плакучей ивы, где только-только начали проклевываться новые листочки, и сказала:

– Жаль, что у братца Хунли появилась новая супруга и теперь он совсем не обращает на нас внимания.

Хунчжоу улыбнулся:

– Это вовсе не из-за новой супруги, а из-за царственного отца.

Подражая учтивым манерам Хунли, он прошелся по дорожке, смотря прямо перед собой, и медленно проговорил:

– Да, царственный отец.

Чэнхуань громко рассмеялась, подумав, что Хунли, должно быть, прямо сейчас произносит эти самые слова.

В это время в зале Циньчжэндянь Хунли, потупившись, почтительно произнес:

– Да, царственный отец.

Договорив, Хунли ощутил ужасный зуд в носу и, не сдержавшись, чихнул, тут же задрожав от страха: вдруг царственный отец примет это за проявление непочтительности? Юньсян, циньван И, тут же разрядил обстановку, со смехом заметив:

– Должно быть, кто-то вспоминает четвертого принца.

Хунли улыбнулся, подумав, что спасен.

Всю вторую половину дня Хунли сопровождал императора Юнчжэна. Выйдя из зала Циньчжэндянь, он по-прежнему ощущал на себе давящий взгляд проницательных глаз. Настроение было испорчено. С царственным отцом никогда нельзя было понять, счастлив он или же разгневан. Как бы Хунли ни старался, какое бы усердие ни проявлял, от него невозможно было дождаться ни одного слова похвалы; напротив, он часто бранил сына в присутствии толпы придворных или читал нотации. Порой Хунли чувствовал такое опустошение, что вовсе не хотел видеть царственного отца, но понимал, что не может не являться к нему.

Хунли заметил нескольких евнухов, что с лицами, полными тревоги, беспорядочно носились по дорожкам, будто безголовые куры.

– В чем дело? – мимоходом поинтересовался он у одного из евнухов, что оказался рядом.

– Ваш покорный слуга слышал, что пятый принц вновь сбежал с уроков, и теперь они повсюду разыскивают его.

Нахмуренный лоб Хунли слегка разгладился. В последние годы царственный отец углубился в учение Будды, женщины его не интересовали, а значит, больше у него не будет детей. Это, в свою очередь, означает, что передать императорский трон он сможет лишь ему или Хунчжоу. Умный и бойкий Хунчжоу мог бы стать весьма серьезным противником, если бы тратил все свое время не на игры и развлечения, а на надлежащие дела. Таким образом, у царственного отца есть только он, Хунли, вне зависимости от того, доволен он им или же нет.

Погруженный в свои мысли, он дошел до моста. На этой стороне густо росли зеленые ивы, а на другой располагалась роща цветущих абрикосовых деревьев.

Тонкие, полупрозрачные, будто изо льда или тонкого шелка, цветы густо покрывали деревья до самой верхушки. Бледные бело-розовые облака лепестков закрывали небосвод, словно клочья тумана или свежевыпавший снег. От малейшего дуновения ветерка лепестки градом сыпались вниз. Вся земля под деревьями уже была засыпана ими, и на мелких лазурных волнах под мостом тоже колыхались бесчисленные опавшие цветы.