Чего Ноттингем парламенту не сказал, так это что герцога прикончили в Кале по его прямому приказанию (исходящему, естественно, от короля). Глостера перевели из тюремной камеры в жилое помещение, где и удушили пуховой периной – вероятно, в ночь 8 сентября, за девять дней до открытия парламента.

Утаив эту информацию, Ноттингем зачитал повинную, в которой Глостер признавался в бесчисленных преступлениях, связанных с событиями 1386 года, включая сомнительный рассказ о том, как апеллянты в течение нескольких дней обдумывали смещение короля, а потом, когда так и не смогли решить, кто должен занять его место, обновили свои ленные присяги. В последних строках герцог обращался к королю с просьбой «даровать мне прощение и милосердие… хоть я и недостоин этого». Но даже и в смерти ему не было оказано такой милости. Его посмертно осудили как изменника.

В пятницу 28 сентября настал черед Уорика. Он уже был совершенно сломлен. Появившись в парламенте, граф разразился слезами, обвиняя других в том, что они втянули его в мятеж и умоляя короля о милосердии. Это было жалкое зрелище: слабый старик, рыдая, умоляет сохранить ему жизнь. Уступив просьбам лордов парламента, Ричард приговорил Уорика к пожизненному заключению в тюрьме на острове Мэн и к конфискации всех земель и собственности. С апеллянтами 1386 года было покончено. Складывался новый политический порядок.

Ричард заложил его основы, перераспределив обширные земли, конфискованные у поверженных врагов и создав целый новый класс титулованного дворянства. Наказания избежали два апеллянта: сын Джона Гонта Генри Болингброк, граф Дерби, и Томас Моубрей, граф Ноттингем. Их повысили до герцогов Херефорда и Норфолка соответственно, а бабушка Моубрея Маргарет Бразертон стала герцогиней Норфолкской в собственном праве. Эдуард, сын Эдмунда, герцога Йоркского, стал герцогом Альбемарлем. Племянник Ричарда, Томас Холланд, граф Кент, поднялся до герцога Суррея, а сводный брат короля Джон Холланд, граф Хантингдон, получил титул герцога Эксетерского. Джон Бофор, граф Сомерсет, был повышен до маркиза Дорсета. Появились четыре новых графа: друзья и придворные короля Ральф Невилл, Томас Диспенсер, Томас Перси и Уильям Скроуп стали графами Уэстморлендом, Глостером, Вустером и Уилтширом. Все это свидетельствовало о масштабном перемещении собственности, титулов и состояний. Пронеслись две недели, переполненные обескураживающими событиями.

30 сентября парламент закрылся – церемонией, повторяющей окончание «безжалостного парламента»: стоя у усыпальницы Исповедника, лорды поклялись подчиняться всем принятым решениям. Ричард, с короной на голове, восседал на троне, величественный и могущественный. Страна трепетала перед ним. Как с отвращением писал Джон Гауэр, один из немногих его литературных протеже: «На протяжении месяца сентября мечом размахивала дикость». Она будет размахивать им еще два года.

Ковентри гудел от возбуждения. С рассвета понедельника, 16 сентября 1398 года, на турнирное поле недалеко от Госфорда съезжались рыцари и лорды, епископы и почетные иностранные гости, толпы простых зевак. На траве стояли большие, затейливо украшенные шатры, в них толпились разодетые дворяне в доспехах и ярких ливреях всех расцветок, украшенных серебряными застежками; опасно поблескивало оружие. Этим утром, в девять часов, должно было случиться нечто особенное, такое, что привлекло к себе внимание всей страны. Два герцога должны были сойтись в судебном поединке на глазах у короля. Скорее всего, к концу дня либо Генри Болингброк, герцог Херефорд, либо Томас Моубрей, герцог Норфолк, будет мертв. Победитель будет оправдан. А королевство станет свидетелем одной из величайших рыцарских сенсаций века.

В 1386 году Болингброк и Моубрей вместе выступали под знаменами апеллянтов. В чистках 1397 года король удостоил их своей милости – они не только избежали участи Глостера, Арундела и Уорика, но и значительно обогатились при распределении земель и титулов по итогам переворота, устроенного Ричардом. Теперь же они стали смертельными врагами. Их яростный спор выплеснулся в обвинения в измене, прозвучавшие в присутствии короля в парламенте, и Ричард в своем величии решил, что единственный способ урегулировать конфликт – вооруженная схватка.

Спор был непростым и уходил корнями в прошлое. Он разгорелся из-за необоснованного утверждения, сделанного Болингброком в парламенте в Шрусбери в 1398 году. Герцог сообщил королю и собравшимся лордам, что Моубрей, потрясенный действиями мстительного парламента Ричарда, предупредил его, что с ними обоими скоро «расправятся» в отместку за проступки 1387–1388 годов. По словам Болингброка, Моубрей сказал ему, что их помилования ничего не стоят и что существует план, исходящий от самого короля, убить Болингброка и его отца Джона Гонта, отменить помилование Томаса Ланкастерского, выданное в 1327 году, и перевести все герцогство Ланкастер в собственность короля.

Это было серьезное заявление. Тут Моубрей либо был виновен в самом злостном предательстве, потому что раздувал бунт против короля, либо же он действительно верил, будто Ричард планирует уничтожить род Ланкастеров, вычеркнуть Гонта и его сына из порядка преемственности Плантагенетов и таким образом прибрать к рукам еще одно крупное наследственное владение.

Но на самом деле причины конфликта были еще глубже. Двор Ричарда раскололся на фракции, одна из которых примкнула к Гонту и дому Ланкастеров, а другая относилась к Ланкастерам с подозрением, враждебностью и завистью. Причем скорее уж Моубрей, а не Ричард, хотел бы смерти Болингброка и Гонта. В конце концов, это он расправился с Глостером без всяких угрызений совести. Ричард склонялся к мысли, что его кузен Болингброк говорит правду, и заключил Моубрея под стражу в Королевской гардеробной. Но обвинения были не доказаны. А поскольку Моубрей, не стесняясь в выражениях, все отрицал, отказался примириться с Болингброком и потребовал устроить суд поединком, Ричард пошел ему навстречу.

Итак, Ковентри охватило нервное напряжение: возбужденные зеваки и вооруженные вассалы крупнейших лордов королевства жаждали увидеть, кто выйдет живым из очередного скверного спектакля эпохи деспотического правления Ричарда II.

В девять часов Болингброк на белом жеребце выехал из Госфорда: седло его исполинского коня было покрыто голубым и зеленым бархатом, расшитым золотыми лебедями и антилопами. Герцога сопровождали шестеро приближенных в ливреях, на нем самом была великолепная броня и кольчуга, которую он за сумасшедшие деньги купил у Галеаццо, герцога Милана. Болингброк был вооружен длинным мечом и кинжалом; его посеребренный щит пересекал яркий красный крест: символ Англии и святого Георгия. Он объявил констеблю и маршалу Англии, что явился «предать суду поединком Томаса Моубрея, герцога Норфолка, который есть предатель, лжец и изменник Господу, королю, королевству и мне». Он принес положенные клятвы, его оружие проверили и освятили и дали ему немного еды и вина, чтобы поддерживать силы во время битвы, которая могла продлиться и до заката солнца. Затем он опустил забрало, осенил себя крестом, взял из рук оруженосца копье, поехал в свой шатер, весь расписанный алыми розами, и стал ждать Моубрея.