Королевство Ричарда, так долго мучимое и шантажируемое, просто упало в руки Болингброку. Автор «Предательства и смерти» писал, что «не было ни одного достойного мужчины, кто не явился бы к герцогу и не предложил ему как свои услуги, так и свое добро». Новость о прибытии Болингброка пронеслась по Англии. Правительство, которое оставил вместо себя Ричард, возглавлял Эдмунд Лэнгли, герцог Йоркский, который приходился дядей как Болингброку, так и королю, и состояли в нем фавориты короля, в том числе сэр Джон Буши и сэр Ричард Скроуп. Они попытались в середине июля собрать армию из верных людей в Оксфорде, но, когда центральные графства перешли на сторону Болингброка, они были вынуждены отступить еще дальше на запад. Адам из Аска утверждал, что Болингброк собрал под свои знамена 100 000 человек. На сей раз он, скорее всего, не преувеличивал.

Ричард вернулся в Англию в конце июля и попытался собрать войско в Южном Уэльсе. Но Болингброк уже был в Бристоле, и через границу просочились известия, что практически вся страна оставила короля. Переодевшись францисканским монахом, король бросил войско, собранное им на юге, и в компании нескольких товарищей поскакал на север, через весь Уэльс, в Конвей, где граф Солсбери собирал армию лоялистов. Но когда Ричард добрался до цели, его ждало еще большее разочарование. Сорокатысячная армия графа разбегалась, прихватив с собой имущество короля – золото и серебро, драгоценные камни, хороших лошадей и дорогие одежды.

К началу августа Болингброк был уже несомненным хозяином Англии. Беспомощный Ричард сидел в замке Конвей, молил Бога и Деву Марию об иностранном вторжении и говорил друзьям, что надеется на помощь короля Франции, а его королевство демонстрировало, как мало верности он заслужил. 5 августа палатинат Чешир, средоточие власти Ричарда, запросил мира. 9 августа замок Честер сдался армии Генри, не оказав и видимости сопротивления. Хотя герцог приказал не устраивать в Чешире кровопролития, без грабежей и разорения дело не обошлось: когда Адам из Аска попытался отслужить мессу в Коддингтонской церкви, он не нашел там ничего, кроме голых стен и разбитых сундуков.

С Ричардом, который пытался принудить свой народ к верности, вместо того чтобы заслужить ее, было покончено. Его союзники герцог Альбемарль и граф Вустер переметнулись к Болингброку. Герцоги Эксетер и Суррей были взяты в плен. Болингброк, пользуясь своей властью сенешаля Англии, отправил графа Нортумберленда в Конвей за Ричардом. Условия, предложенные ему, были неприемлемы для короля, который все еще находился во власти иллюзии о своих королевских привилегиях. Ему приказали добровольно явиться в парламент, где Генри должен был заседать как «главный судья» Англии и в котором пятерым его союзникам, герцогам Эксетеру и Суррею, графу Солсбери, епископу Карлайла, и Ричарду Моделину предъявят обвинение в измене. Король по привычке принялся бушевать и угрожал предать своих недругов смерти: «А с некоторых, – вопил он, – я живьем шкуру сдеру». Но выбора у него не было. Ему пришлось следовать за Нортумберлендом.

Ричард и Генрих встретились лицом к лицу во Флинте. И хотя всем было ясно, что король теперь – пленник герцога, они исполнили все положенные ритуалы бессмысленной учтивости. Болингброк низко поклонился королю; Ричард обратился к нему «наш добрый кузен Ланкастер».

По свидетельству автора «Предательства и смерти», который видел все своими глазами, Болингброк сказал Ричарду: «[Я вернулся в Англию] прежде чем ты послал за мной», потому что «ты не правил достойно эти 22 года… и, с согласия общин, я буду помогать тебе править».

«Наш добрый кузен, если это угодно тебе, то угодно и нам», – сказал Ричард. Затем он официально сдался герцогу. Ему и Солсбери дали двух тощих лошадок, и вместе с Болингброком, под вооруженной охраной, они отправились в Честер. Город, который был убежищем короля-параноика, стал его тюрьмой, а все величие и блеск Ричарда развеялись раз и навсегда.

21 сентября 1399 года брат графа Уорика сэр Уильям Бошан навестил короля Ричарда – теперь пленника Тауэра. С ним был писатель Адам из Аска, который в своей хронике заметил, что их визит пришелся на вторую годовщину казни Арундела. Бошан и Аск, горячие сторонники Болингброка, пришли, по словам Аска, «специально, чтобы оценить настроение и поведение Ричарда».

Ричард был заперт в крепости уже 19 дней: в конце августа по приказу герцога Генри его перевели из замка Честер и 2 сентября доставили в столицу. Визитеры нашли короля в угнетенном состоянии: лишенный личной прислуги, окруженный шпионами Ланкастера, свергнутый король был совершенно одинок. Даже грейхаунда при нем не было: собака убежала, когда король был в Южном Уэльсе.

Ричард по вполне понятным причинам был несчастен. Герцог поместил кузена в Тауэр – и вряд ли он мог найти место, способное пробудить в душе короля больше воспоминаний. Королевская тюрьма была той самой крепостью, где оба они прятались во время крестьянского бунта 1381 года, когда Генрих чудом избежал плена и смерти от рук сторонников Уота Тайлера и Джона Болла. Наверняка Ричарда обуревали детские воспоминания о том, как он смотрел на пылающий Лондон из одинокого окошка на верху Тауэра, и видел, как вся его страна восстала. Теперь он снова был там же, и, хотя Англия уже не была охвачена крестьянскими волнениями, страна снова взбунтовалась против его правления.

Когда король и его гости сели обедать, Ричард «завел горькую беседу», как писал Адам из Аска. «О Господи, какая странная и ненадежная земля, – сказал король – она сгубила и сокрушила стольких королей, стольких правителей и великих людей; ее вечно раздирают конфликты, изнуряют вражда, раздоры и междоусобная рознь».

Углубившись в прошлое, король принялся рассказывать гостям грустные истории об английских королях, погубленных своим народом. Адам из Аска слушал, как Ричард перечислял «имена и судьбы тех, кого постигла такая участь, начиная со времен, когда эту землю заселили люди». Это было душераздирающее зрелище: король Плантагенет, который так глубоко интересовался древней историей своего королевства и деяниями предков, обнаружил, что история повторяется – с ним самим в роли жертвы.

Состояние короля и человека, настолько подавленного и униженного, произвело сильное впечатление на летописца. «Наблюдая… его душевные терзания, – писал он, – и видя, что никто из тех, кто должен бы заботиться о нем, нисколько не был к нему привязан и не умел услужить ему, что все они были незнакомцами, приставленными за ним следить, я был тронут до глубины души, размышляя о его былом величии и о переменчивых судьбах мира».

Адам не уточнил, каких именно королей называл Ричард. Но нетрудно догадаться, кого он точно упомянул: своего героя Эдуарда Исповедника, на царствование которого пришлось несколько восстаний, умершего вскоре после бунта в Нортумбрии; короля Иоанна, первого из Плантагенетов, чьи королевские привилегии были ограничены волей баронов; Генриха III, ставшего пленником собственных магнатов; Эдуарда II, прадеда, которого Ричард пытался спасти от забвения, в 1395 году обратившись к папе с просьбой канонизировать предка.

Ричард предавался воспоминаниям, охваченный жалостью к себе. Но на свой лад он был хуже, чем все прежние короли. Подобно Исповеднику, он ставил свою божественную природу выше практической необходимости обзавестись детьми, способными продолжить династию. Как Генрих III, он был одержим священными ритуалами и не смог защитить английские завоевания во Франции. Подобно Иоанну, он тиранил свой народ. Как Эдуард II, настроил против себя дом Ланкастеров, отнимал земли у знати, в политике не гнушался вероломства и доказал свою совершеннейшую неисправимость, хотя на протяжении длительного царствования ему не раз давали шанс измениться. Он прислушивался к негодным советникам и возводил в дворянское достоинство людей низкого происхождения. Он грабил своих подданных и забирал себе их собственность, вместо того чтобы защищать ее. Он укреплял свое могущество как частного вельможи, враждующего со всеми прочими, вместо того чтобы исполнять свой высший долг – являть собой источник публичной власти. Он верил, что власть короля – вопрос престижа, а не лидерства, и в итоге остался ни с чем.