Элис крепко обнимает Фэй.

– Бедная моя, – говорит она. – Не бойся, все будет хорошо. Никуда ты не поедешь. Я буду с тобой, что бы ни случилось.

В эту минуту на окраинах парка собирается полиция и объявляет в мегафоны: “Чтобы через десять минут вас тут не было”.

Что само по себе нелепо, потому что в парке тысяч десять человек.

– Неужели они правда думают, что мы разойдемся? – удивляется Элис.

– Вряд ли, – отвечает Себастьян.

– И что они будут делать? – интересуется Фэй, окинув взглядом заполонившую парк огромную, решительно настроенную толпу. – Выдворят нас отсюда?

Оказывается, именно так полицейские и намерены поступить.

Сначала раздается негромкий хлопок сжатого воздуха, слабый, почти мелодичный взрыв: это в парк швыряют канистру со слезоточивым газом. Те, кто это видит, не сразу понимают, что происходит. Канистра по параболе взлетает высоко в небо, слишком прекрасное, чтобы стать ей пристанищем, на миг зависает в воздухе над собравшимися, точно путеводная звезда, теперь их компас указывает на нее, этот новый странный летящий предмет, который медленно начинает опускаться, и примерно в эту же минуту толпа разражается криком и визгом: те, кто находится там, куда должен упасть снаряд, осознают, что сейчас будет, до них наконец доходит, что фактически их сидячей демонстрации конец. Из канистры уже вытекает содержимое: за ней тянется оранжевый хвост газа, точно за кометой, которая вот-вот налетит на другое небесное тело. Канистра с глухим стуком падает на землю, словно мяч для гольфа, взрывая дерн, и загорается. Она кружится, извергая струи ядовитого дыма, а со стороны гостиницы “Конрад Хилтон” слышатся новые хлопки, в толпу швыряют еще пару снарядов, и относительный мир и порядок мгновенно сменяется исступлением. Люди бросаются врассыпную, полицейские устремляются в погоню, и почти у всех в парке льются слезы. Из-за газа. Он бьет по глазам и горлу. Такое ощущение, будто плеснули в зрачки керосином: красные опухшие глаза закрываются сами собой, их больно открыть, сколько ни протирай. Тут же нападает сухой кашель, задыхаешься, словно тонешь, кашляешь инстинктивно, и никакой силой воли кашель не унять. Люди плачут, отплевываются, пытаются убежать туда, где нет газа, но толпа слишком велика: канистру с газом – неизвестно, специально или случайно, – зашвырнули за толпу, и чтобы спастись от газа, нужно бежать в противоположном направлении, к Мичиган-авеню, к гостинице “Конрад Хилтон” и полицейскому оцеплению, но беда в том, что Мичиган-авеню просто не способна вместить всех, кто рвется на нее попасть.

Так неудержимая сила натыкается на непреодолимую преграду, так десять тысяч протестующих стремглав мчатся прямо в руки чикагской полиции.

Себастьян тоже бежит со всеми и тащит Фэй за руку. Элис смотрит на них и понимает, что туда нельзя: чтобы скрыться от полиции, надо повернуть назад, в облако слезоточивого газа, который льнет к земле, как оранжевый туман. Она окликает их, но голос ее, хриплый и сорванный пением, окончательно севший от газа, не слышен за криком и визгом толпы: люди мечутся, натыкаются друг на друга, разбегаются кто куда. Толпа смыкается вокруг Себастьяна и Фэй, и Элис теряет их из виду. Ее так и подмывает броситься за ними, но что-то ее удерживает. Страх, наверное. Страх перед полицией, точнее, перед одним конкретным полицейским.

Элис решает вернуться в общежитие и дождаться Фэй. А если Фэй не придет, Элис ни перед чем не остановится, чтобы ее найти: она утешает себя этой ложью, лишь бы только выбраться отсюда. На самом деле она никогда больше не увидит Фэй. Элис пока что этого не знает, но предчувствует, а оттого останавливается и оборачивается к толпе, к парку. В этот миг Фэй обнаруживает, что Элис исчезла, и тянет Себастьяна за руку. Фэй останавливается, оборачивается, смотрит туда, откуда они прибежали, надеясь в окружающей суматохе разглядеть лицо Элис, но их разделяет облако оранжевого газа. Все равно что бетонная стена или континент.

– Пошли, – говорит Себастьян.

– Подожди, – просит Фэй.

В толпе мелькают лица, но Элис среди них нет. Люди врезаются в Фэй, огибают ее, бегут вперед.

Элис уже по ту сторону газовой пелены. Ей видно озеро. Она мчится к воде, умывается, чтобы не так щипало глаза, и направляется по берегу на север, а чтобы не привлекать к себе внимания, закапывает в песок любимые солнечные очки и камуфляжную куртку, собирает волосы в хвост – ни дать ни взять, обычная законопослушная буржуазная девица: на этом ее участие в протестном движении заканчивается навсегда.

– Пошли уже, – настаивает Себастьян.

Фэй подчиняется, потому что Элис как в воду канула.

26

Хьюберт Х. Хамфри в ванной президентского люкса на верхнем этаже чистит ногти куском бесплатного гостиничного мыла: он моется так долго, что брусок “Дав” превратился в тонкий обмылок.

В дверь то и дело заглядывают агенты безопасности:

– Мистер вице-президент, сэр, у вас все в порядке?

Он понимает, что дел уйма, а времени почти нет и что полуторачасовой душ совершенно не вписывается в расписание, которое составил руководитель его избирательной кампании. Но если бы он не смыл с себя эту вонь, толку от него все равно не было бы.

Кончики пальцев его не просто сморщились, а покоробились так, словно вместо кожи у него вязаное крючком покрывало. От густого горячего пара зеркало запотело и стало сизым.

– Да, все в порядке, – отвечает он телохранителям.

И тут же понимает, что это неправда. В горле чуть-чуть першит, щекочет за кадыком. Он молчал полтора часа, а заговорив, почувствовал, что, похоже, заболевает. Он пробует голос, свой драгоценный золотой голос, проверяет связки и легкие, все, что ему понадобится, чтобы обратиться к народу и через несколько дней согласиться стать кандидатом в президенты, – пропевает несколько нот, как на уроке сольфеджио, простенькое “до-ре-ми”. И, разумеется, тут же чувствует, как колет и саднит горло, как опухло мягкое нёбо.

Только этого не хватало.

Он выключает воду, вытирается досуха полотенцем, накидывает халат, стремительно входит в главную переговорную комнату люкса и объявляет, что ему срочно нужно принять витамин С.

Обслуга странно на него смотрит, и он поясняет:

– Кажется, у меня болит горло, – с таким серьезным видом, с каким доктора сообщают: “Опухоль злокачественная”.

Агенты неловко переглядываются. Кто-то кашляет. Наконец один из них выходит вперед и говорит:

– Скорее всего, горло тут ни при чем, сэр.

– Вы-то откуда знаете? – раздражается Три Ха. – Мне нужно принять витамин С, срочно, сию секунду.

– Мистер вице-президент, это, скорее всего, из-за слезоточивого газа, сэр.

– Что вы несете?

– Слезоточивый газ, сэр. Типичное мотивационное средство, сэр, чтобы разогнать толпу, не прибегая к насильственным методам. Раздражает глаза, нос, рот, ну и, разумеется, горло и легкие, сэр.