Около 11.00 по рубежам 154‑го гв. и 156‑го гв. сп почти одновременно открыли огонь: артиллерийские полки «Лейбштандарт» и «Дас Райх», а также 55‑й мп. шестиствольных минометов. В это же время в небе над участком дивизии повисли до 150 самолетов.

Над позициями гвардейцев «крутилось чертово колесо». Так солдаты окрестили особую форму бомбардировки, которую применяли немцы. Выстроившись в круг, от 50 до 70 бомбардировщиков, сменяя друг друга, наносили удары. Они продолжались непрерывно, как правило, от 30 минут до 2 часов. За несколько минут до завершения бомбардировки к переднему краю выдвигалась группа бронетехники, впереди шли «тигры», за ними штурмовые орудия. К моменту прекращения бомбового удара танки фактически оказывались в нескольких сотнях метров от стрелковых окопов. Пехота, не успев оправиться от бомбежки, вынуждена была бороться с танками. На практике выдержать такой удар, не имея второй линии траншей, как это было в районе свх «Комсомолец», было очень сложно. Такой прием «проламывания» боевых позиций немцы впервые применили на Курской дуге, как форму преодоления нашей хорошо подготовленной в инженерном отношении и глубокоэшелонированной обороны.

Вместе с тем командование противника, не понаслышке [467] зная о мощи и высокой точности советской тяжелой артиллерии, пыталось, где это было возможно, использовать условия местности, прилегавшей к нашей полосе обороны, для того, чтобы скрытно подвести как можно ближе к переднему краю свою бронетехнику. Командующий артиллерией 1‑й ТА полковник И. Ф. Фролов докладывал:

«Заслуживает быть отмеченным умелое использование противником условий местности. Его танки при выходе на боевые рубежи двигались по лощинам, складкам местности, лесочкам, из–за чего были трудноуязвимы для огня нашей артиллерии в период подхода к позициям.

При выходе на рубеж соприкосновения с нашими войсками группы танков противника, имевшие в своем составе обычно по несколько Т-6 и сопровождаемые самоходными орудиями, сначала с ходу, а затем с места вели огонь прямой наводкой по нашим танкам и артиллерийским батареям. Ответный огонь наших артбатарей в этот момент был затруднен воздействием с воздуха бомбардировочной авиацией противника»{417}.

Полчаса бушевал огненный смерч на участке 51‑й гв. сд, после чего обе передовые дивизии 2‑го тк СС двинулись в атаку. В авангарде «Лейбштандарт» действовала боевая группа 1‑го грп. Бригаденфюрер Крюгер первым бросил на высоту 246.3 полк «Фюрер». Эсэсовцы наступали на участке всего в 3 км по фронту, создав высокую плотность огня.

По наступающим ударили гаубичные батареи 122‑го гв. ап 51‑й гв. сд. Встретив сильный заградительный огонь, командование обеих дивизий СС быстро вывело в первую линию ударные бронетанковые группы: 13‑ю и 8‑ю тяжелые роты «тигров» с дивизионами штурмовых орудий («Лейбштандарт» — 7 Т-6 и 23 StuG, «Дас Райх» — 11 и 21). Впереди этих клиньев на расстоянии 500–600 м, прокладывая путь танкам и самоходкам в минных полях, работали пикирующие бомбардировщики 8‑го ак. Вот выдержка из отчета штаба Воронежского фронта:

«б) Авиация использовалась противником для обеспечения преодоления препятствий в нашей обороне неприятельскими танками. В этой области отмечены действия авиации противника по разрушению наших противотанковых рвов крупными бомбами. Их разрывами разрушались стенки рва, образуя на участках разрыва воронки, которые могли преодолеть танки. Зарегистрированы случаи использования немцами авиации для подрывов наших минных полей. При массированной бомбардировке противнику на отдельных участках это давало соответствующий результат»{418}. [468]

Опасаясь, что бомбежка не даст должного эффекта, противник страховался, применял параллельно и другие способы прокладки пути в минных полях. В документах штаба инженерных войск фронта отмечается, что на тяжелых танках, двигавшихся на рубеж частей 51‑й гв. сд в первой волне, были прикреплены спереди 6–7‑метровые штанги с тяжелыми катками для подрыва противотанковых мин.

Участники событий так потом описывали П. Карелю атмосферу на КП одного из полков «Дас Райх» во время начала атаки обеих дивизий СС:

«Над низиной полетели снаряды реактивных минометов «Небельверфер». Их вой возвестил о начале второго дня наступления на левом крыле Южного фронта; поднимающиеся в позициях противника серые столбы дыма обозначили цели батальонов из Силезии и Центральной Германии. Хауссер наблюдал за наступлением с командного пункта гренадерского полка «Германия».

«Все идет по плану, господин генерал», — доложил командир полка Ганс Гармель.

Первым выступил 3‑й батальон. Командир батальона Гюнтер Эберхард Визлисени доложил, что, несмотря на то что бои идут с переменным успехом, его роты неуклонно продвигаются вперед. 10‑я рота под командованием капитана СС Хельмута Шрайдера наконец добралась до первого рва, окопалась там и не уступила ни пяди, несмотря на ожесточенные советские контратаки.

В пробитую ею брешь ринулся полк «Фюрер». Слева и справа от него сражались батальоны «Мертвой головы», «Лейбштандарта» и 167‑й пехотной дивизии.

Русские оказывали ожесточенное сопротивление. Более того, на участке наступления «Лейбштандарта» советский гвардейский стрелковый полк вообще не сдвинулся с места. Георг Карк, командир 9‑й роты 2‑го грп СС «Лейбштандарта», в конце концов нашел решение. С горсткой бойцов он подрывными зарядами подавил пять бункеров противника. Затем его рота пробилась по лабиринту траншей на высоту и разорвала вражеские позиции. Дело сделано! Однако нет, совсем нет! Потому что сразу за холмом начиналась новая советская полоса обороны.

Скрежетали «тигры». Громыхали противотанковые ружья. Гренадеры прыгали в окопы. Стрекотали пулеметы. Снаряды разносили крытые траншеи и блиндажи. Самые первые часы сражения показали, что дивизии Хауссера столкнулись с хорошо подготовленной и очень эффективной обороной»{419}. [469]

Действительно, даже после вклинения в систему обороны 51‑й гв. сд с ходу прорвать второй армейский рубеж гренадерам Виша не удалось. Советские войска дрались упорно, мешали многочисленные противотанковые заграждения. Район выс. 243.2 был хорошо укреплен в инженерном отношении: проволочные заграждения, перед передним краем четыре минных поля, три из которых имели общую емкость 550 птм, несколько рядов полнопрофильных окопов, оборудованные основные и запасные артиллерийские позиции. Немцы считали мины, наряду с артиллерией, наиболее опасным оружием. В период летних боев 1943 г. они были головной болью танкистов врага. Вот свидетельство очевидца, начальника штаба 48‑го тк генерала Меллентина:

«Русские, как никто, умели укреплять свои ПТОРы при помощи минных полей и противотанковых препятствий, а также разбросанных в беспорядке мин в промежутках между минными полями. Быстрота, с которой русские устанавливали мины, была поразительной. За двое–трое суток они успевали поставить свыше 30 тысяч мин. Были случаи, когда нам приходилось за сутки обезвреживать в полосе наступления корпуса до 40 тысяч мин. Несмотря на то, что мы продвинулись в глубь обороны русских до 20 км, вокруг нас все еще находились минные поля, а дальнейшему продвижению препятствовали противотанковые районы обороны. В этой связи следует еще раз подчеркнуть искуснейшую маскировку русских. Ни одного минного поля, ни одного противотанкового района не удалось обнаружить до тех пор, пока не подрывался на мине первый танк или не открывало огонь первое русское противотанковое орудие. Трудно прямо ответить на вопрос, каким образом немецким танкам удалось преодолевать всю эту мощную противотанковую оборону; в основном их действия определялись конкретными условиями обстановки и наличными силами. В значительной степени достигнутые успехи, безусловно, объяснялись тщательной подготовкой к операции и исключительно тесным взаимодействием между авиацией и наземными частями»{420}.