– Выглядишь хорошо, – сказала София, Поверженная Королева, подтаскивая к кровати табурет.

Пожилая женщина странно мерцала, и Портолес, закрыв саднящие глаза, вознесла молитву Падшей Матери, прося у нее сил. Когда она их открыла, те приспособились к освещению, и теперь не было сомнений, что женщина перед ней – живая, из плоти и крови, а не сон или дым.

– Похоже, можно было врезать тебе еще пару раз, хуже бы не стало – экая здоровенная бестия.

– София. – От этого имени даже сейчас бежали мурашки по позвоночнику. – Это честь. Не так часто ничтожная монахиня удостаивается аудиенции у богини.

– О, не так редко, как вы, люди, себе представляете, – заявила София, кладя ногу на ногу. – Но я не думаю, что Индсорит послала тебя в такую даль, чтобы беседовать о теологии.

– Времени уже мало. – Портолес облизнула губы, дивясь тому, что даже после насекотика говорить так больно.

Цирюльники, которые пользовали ее, посоветовали монахине примириться со Спасительницей, но она не предполагала, что это случится настолько скоро. А жила ли она вообще с тех пор, как Еретик вернулся за ней, изувеченной? Не одна ли необходимость продержала ее на плаву так долго, а теперь поиск завершен, и ее ждет свобода.

– Я дразнила вашего генерала. Это было глупо. Если непорочновская девушка и правда командует тут, пусть даже только от вашего имени, вы поступили бы мудро, если бы привели сюда и ее.

– А, девочка здесь главная, да, – подтвердила София. – Но с чего ты взяла, что она захочет слушать цепную ведьму?

– Королева Индсорит желает предотвратить войну. Я обладаю полномочиями вести от ее имени переговоры о мире. У имперских полков, которые вас преследуют, такого права нет. Если я смогу убедить вашего непорочновского генерала – если мы убедим ее, – то битвы не будет. Не будет войны.

– Прежде чем Чи Хён услышит хоть слово из того, что ты хочешь сказать, нужно убедить меня, – произнесла София таким тоном, словно не сильно верила в подобную возможность. – Итак, дорогой королеве Индсорит с чего-то взбрело в голову, будто я собираюсь поднять против нее восстание. Интересно, кто заронил ей в голову эту мысль?

– Это был не ее приказ, – сказала Портолес, не повышая голоса. Учитывая норов Софии, ее ни в коем случае не следовало сердить, иначе гнев победит здравомыслие. Но как заставить человека сохранять спокойствие, когда обсуждаешь преступление, которое сама против него совершила? – Она не посылала полковника Хьортта в Курск и не велела ему уничтожать деревню. Она не приказывала никого убивать: ни вашего мужа, ни друзей. В случившемся нет ее вины.

– О, ну просто замечательно! – София подняла руки, как бы сдаваясь. – Признаюсь, я немного волновалась на сей счет, но ты меня утешила. Однако прицеплюсь к твоему выбору слов: он был моим мужем, остальные – друзьями, а вы их перерезали.

– Я знаю, вам не с чего мне верить, но…

– Но что? – Это был тот самый темперамент, о котором предупреждали Портолес, – такой мог воспламенить всю империю. – Она сделала ход, но прогадила его. Или, точнее, ее головорезы прогадили: ведь единственное, что должен сделать убийца, – умертвить намеченную жертву. А теперь она видит, что план запорот, и посылает тебя сюда как искупительную жертву? И я должна поверить, что ее войска принялись бесчинствовать совершенно случайно, что только волею случая они оказались в Курске, а не на любой другой из тысячи имперских окраин? Она что, принимает меня за полную идиотку?

– Нет, – терпеливо возразила Портолес. – Она так не думает. Она ведь тоже не настолько глупа, согласитесь. С вами и с вашими людьми случилось ужасное, и теперь вы делаете то, чего ждал бы от вас любой. А учитывая вашу с королевой историю, становится ясно, что вы бы заподозрили ее, даже явись в деревню вообще не имперские солдаты.

– Нашу историю? – подняла бровь София. – Даже после бойни в Курске я никому не рассказывала, что произошло между нами. Должна ли я понимать это так, что она нарушила все клятвы, которые мы принесли друг другу?

Чтоб демоны побрали многоножек и их снотворную братию! Портолес уже почти все испортила. Именно поэтому она отговаривала королеву ее посылать: демонский язык всегда норовит подвести. Она прикусила зловредную штуковину, прежде чем попробовать еще раз.

– Учитывая тяжесть совершенного против вас преступления и важность моей миссии, она решила, что мне необходимо знать все, чтобы вы, если вовремя вас найду, не усомнились, что меня послала именно она и я обладаю теми полномочиями, о которых заявляю. Если бы я действовала от имени кого-то еще, я бы не понимала, что творю. Я – ее страховка от всякого обмана.

Теперь София слушала, впервые по-настоящему внимала.

– Тогда докажи это.

– Доказать что? – Портолес не тянула время, она и вправду не знала, что еще сказать, чтобы убедить эту женщину.

– Расскажи всю историю, или, точнее, ту версию, которую поведала тебе она. Уверена, тогда-то мы и узнаем убедительную причину не обвинять ее во всех грехах.

– Если настаиваете, госпожа София. – Гнусное любопытство, вечно терзавшее сердце Портолес, запело от восторга: возможно, она получит от Софии подтверждение самой тайной песни королевы. – Королева Индсорит была младшей дочерью мелкого дворянина при джуниусианском дворе, когда вы убили короля Калдруута и захватили Сердоликовую корону. Первым декретом Кобальтовая Королева повелела распределить богатства империи между простолюдинами, и Джуниус был первым, кто восстал. В его провинцию, как и во все, которые отказались вас признать, незамедлительно отправились войска. Те члены семьи Индсорит, что пережили усмирение, не долго протянули в Кетцерельских трудовых лагерях, куда вы их сослали. Только когда последние родственники погибли в оковах, королеве удалось сбежать, и она пришла в Диадему с плохо продуманным планом убить вас.

– Она сказала «плохо продуманный»? – София впервые улыбнулась. – Ну, пожалуй, таким он и был.

– Ее схватили еще до того, как она добралась до второго этажа замка, но вы не подвергли ее публичной казни, а велели привести в тронный зал. Тогда у вас и случилась тайная аудиенция. – Портолес подождала, считая, что этого должно хватить, но София знаком велела продолжать, достала изогнутую черную трубку и принялась ее разжигать. – Она сказала, вы выглядели… усталой. Спросили, что она собиралась делать, не имея ничего, кроме меча и гнева, и она поведала о судьбе своих родственников. Не ради прощения, а чтобы ее услышали хоть раз, перед смертью. Все, даже имперская дворянка, признавали, что ваши реформы продиктованы желанием помочь людям, но уйма невинных людей заплатила за это непомерную цену. Вместо того чтобы родиться под несчастливой звездой фермеров и всю жизнь выращивать репу, они родились под несчастливой звездой дворян, землевладельцев и церковников.

– Твоя церковь, сестра, была тогда такой же порочной, как сейчас. – София дохнула дымом на Портолес. – Я жалею только, что послушалась своих советников и не предала мечу ваших священников всех до единого. Они уверяли, что Цепь облегчит переход к эгалитарной империи, но эти чернорясые стервятники сговорились с торговцами и дворянами, чтобы мешать мне на каждом шагу. Это мое главное упущение – что перед уходом я не сровняла с землей все дома Цепи. Но продолжай, пожалуйста, ты рассказываешь интересно.