Портолес била дрожь – такое количество слов перебивало дыхание не хуже быстрого подъема по лестницам Диадемы.

– Однако это только половина моего вопроса, сестра… Вижу, ты верующая, я это по запаху твоему чую… Так зачем идти против высших лиц своей церкви, особенно если выяснилось, что твоя королева получила корону предательством и обманом? Она заключила сделку с демоном, Портолес, а ты из цепей выворачиваешься, чтобы служить ей.

В тоне Софии вновь проступил голод, когда она сунула в кисет еще дымящуюся трубку и склонилась над кроватью, явно надеясь увидеть трещину в показушном спокойствии Портолес. Но не было никакой показухи, поэтому и трещины не было. Впервые монахиня вложила в свои слова червя, точившего ее со дня резни в Курске. Правда убивает вернее приказов, армий и замыслов смертных.

– Я пришла, потому что я виновата. Это я передала приказ Хьортта. Меня покарали, когда я привела кавалерию Пятнадцатого обратно в полк, но не за истинное преступление. Вышестоящие в Цепи сказали: в том, что я сделала в Курске с вами и вашими людьми, нет вообще никакого греха. Что в этом смысле я не совершила ничего дурного, потому что я сосуд Падшей Матери, я спасла души крестьян-язычников, убив их. Но королева Индсорит… Наедине, в тронном зале, она заявила, что это зло, что это преступление, какие бы оправдания я ни приводила. И она права. – Портолес беззвучно зарыдала; ее глаза слиплись от слез, пока она тряслась от стыда за содеянное, вспоминая, как уверенно взмахивала кувалдой, вышибая мозги пяти азгаротийцам, которые отказались подчиниться ее приказу. Вера так долго защищала ее от этой боли, и с каким же чувством освобождения сестра наконец ощутила ее полную силу – божественную, не меньше… Портолес исполнила свой долг, и, позволяя скорби сотрясать ее тело, слышала, как София тоже плачет.

Нет. Та вовсе не плакала. Она смеялась.

Не имея возможности сорвать с глаз плотную пелену, Портолес заморгала на Софию. Та овладела собой, встала на колени в изголовье и прошептала:

– Ты действовала с замечательной храбростью, служа своей империи, сестра Портолес, и я не могу винить тебя за события в Курске. Я прощаю тебе все.

Меньше всего Портолес надеялась на прощение. У нее вырвался всхлип, прежде чем она успела его перехватить.

– Будет, будет, – произнесла София, вытирая Портолес слезы. – Хочешь еще в чем-то признаться, пока у тебя имеется столь сочувственное ухо?

Да. Портолес хотела рассказать Софии, как приятно было смотреть на сгоравшего заживо Эфрайна Хьортта, как был сделан первый шаг к Языку Жаворонка, когда она решила предоставить ничтожного полковника огненной каре… Но тут сестра обнаружила, что свободна от гордости, которая всегда управляла ее языком. Было достаточно того, что она совершила нечто правильное; не стоит щеголять этим, особенно перед женщиной, которая сама разожгла пожар. Портолес же не сделала ничего, она просто не прислушалась к воплям горящего грешника.

– Я… думала, что знаю больше всех в Цепи, даже больше Черной Папессы, – сказала она, ощущая, как тяжесть этого последнего греха поднимается в груди, когда она наконец сформулировала то, что так долго жило без слов в глубине ее жаркого сердца. – Я восставала всеми способами, какие только могла придумать, грешила ради самого греха. Я делала все, чего ожидали от анафемы, потому что… хотела доказать, что они ошибаются. Что Падшая Матерь любит меня, что бы они ни говорили. Что если я зайду достаточно далеко, то она откроется мне, явится передо мной. Я просто хотела увидеть ее, узреть правду за Цепью, прежде чем отправлюсь к воздаянию, что ждет меня за пределами этой земли.

– О да, куча наград, сестра, и много-много земли. – София вновь хохотнула – вернее, издала злорадный лай. – Но раз ты так хочешь узреть некие истины, то я, пожалуй, могу помочь…

Размытое пятно, которое было Софией, приблизилось и вырвало сестре Портолес левый глаз. Огромная тяжелая ладонь упала на рот монахини, и, как ни пыталась та зажмурить глаз правый, сильные пальцы пробрались под веко. Еще один жесткий рывок породил в горле Портолес вопль, который придушила запечатавшая губы ладонь, пока большой и безымянный пальцы сжимали ноздри.

– У вас все в порядке, сестра? – раздался мужской голос снаружи, из-за застегнутого полога палатки, и другой ответил:

– Лучше веди цирюльника, парень, – у монахини, похоже, припадок.

Портолес забилась в цепях, но ее надежно приковали к койке. Палатка снова более или менее сфокусировалась, и, даже придушенная, сестра содрогнулась от облегчения, осознав, что в действительности ее глаза на месте. Они все еще горели, и, сморгнув с них липкую слизь, она увидела над собой не Софию, а Хортрэпа Хватальщика. Он крепко держал ее, душа, а между пальцами его свободной руки извивались две блестящие черные пиявки. Должно быть, их-то он и сорвал с ее глаз. Запрокинув голову, он швырнул тварей в рот.

– Раскрою маленькую тайну, сестра, раз уж ты так вольно обращаешься со своими, – прошептал он, жуя, с полным крови ртом. – Демоны приходят во всех формах и всех размеров, и если знаешь, что с ними делать, то возможно любое чудо. Единственная разница между Цепью и нашим братом в том, что нам, чародеям, хватает честности признаваться в своих обманах, когда фокус заканчивается и аплодисменты стихают. Эх, вот бы вся моя публика была скована и накачана насекотиками, когда я прихожу с пиявочными очками!

Портолес попыталась его укусить, но ее зубы подпилили слишком близко к деснам. Боль в старых ранах была ерундой по сравнению с жаром, растекавшимся из груди по горлу и пульсировавшим за глазами. Она обмякла, молясь, чтобы он выпустил ее, пусть только с целью поиздеваться еще. Но рука колдуна стала лишь тяжелее.

– Я не хотел прерывать твою жалостную историю, но искренне думаю, что, выполнив приказы столь ревностно, ты имеешь право на некоторое спокойствие ума относительно твоей церкви. Я бы поставил на то, что вы с Индсорит абсолютно верно решили: это Цепь послала Хьортта за Софией и устроила весь фарс. И вполне очевидно, почему твои люди пытались тебя убить, прежде чем ты до нее доберешься. А причина всех этих планов и козней проста: Вороненая Цепь хочет гражданской войны так же сильно, как я. Ваша последняя заварушка унесла слишком мало жизней, чтобы призвать силы, за которыми мы охотимся. Однако эта новая обещает запредельное кровопролитие – и кто знает, что может случиться, если жертва будет достаточно велика!

Черные звездочки замерцали перед глазами Портолес, колдун уплывал все выше, выше, выше, исчезая из виду, а голос все шипел ей в ухо:

– Хочешь узнать самый большой секрет, моя демонокровная ведьморожденная подруга? Он заключается в том, что никто из вас вовсе не демонокровный, не рожден от ведьмы и далек от прочих вымыслов, которые распространяют у костра и в домах Цепи. Ты и тебе подобные божественны. И есть причина тому, что с каждым годом вас рождается все больше, хотя все меньше демонов пробирается в наш мир. Это потому что они не там, где мы были, а там, куда мы идем. Ты не какой-нибудь дегенеративный выродок порочного предка; ты, дитя мое, – будущее. Наше будущее. Наступит день, когда твое племя будет править Звездой и шепотом передавать песни о жестоких и свирепых смертных, о великих демонах древности…