Портолес задергалась и ощутила, как что-то подается в ее груди, но в тот же миг, когда она двинулась навстречу богам или демонам, которые заберут ее, пальцы чародея глубже вонзились в плоть, а губы коснулись корявого уха:

– Но хвала Падшей Матери, этот день еще очень-очень далек.

Поскольку о безмятежном сне и мечтать не приходилось, София была согласна на самый паршивый, но и с этим не задалось. Она увидела пару грез о Лейбе, лежащем на койке рядом и напевающем старые походные песни, которым его научила в их ежегодных вылазках к ледяному озеру на дальней стороне водораздела – единственному месту на всей Звезде, где она могла поверить, пусть даже на несколько дней палаточной жизни, что они с мужем и впрямь скрылись от всех, нашли себе надежное убежище. Если бы можно было остаться там навсегда, плавать в холодной горной воде, а затем согреваться в траве; если бы не приходилось всякий раз возвращаться в Курск, порозовевшими от высокогорного солнца, бодрыми, набравшимися сил для исполнения своих обязанностей в деревне…

Да, на сон это не тянуло. Поворчать, удариться обо что-то пальцем ноги в темноте, впервые за долгое время надеть доспехи; спотыкаясь, выбраться из палатки и велеть цирюльнику разбудить ведьморожденную монахиню, даже если понадобятся все ползучки в его сумке. В таком порядке. София исполнила свой план безупречно – кроме последнего пункта.

Труп монахини уже унесли из палатки, зная, что белые шатры переполнятся через несколько часов, если бой пойдет не так, как ожидалось. Человеку, который привез ее сюда, поручили вынести тело из лагеря, чтобы округа не провоняла раньше времени. Стражники, приставленные Чи Хён к парню, раздобыли ему лопату и сопроводили его по отрогу к границе лагеря, на случай если эта смерть – часть какого-то хитрого замысла. Поблагодарив лекарей, сообщивших досадные новости, София в кои-то веки порадовалась, что у нее есть Мордолиз, – демон привел ее на холм без лишних расспросов.

Они застали малого в трудах, а два его конвоира сидели на задницах, пока один не узнал подходящую женщину и оба не вскочили и не взяли на караул. София даже не потрудилась козырнуть им в ответ или поздороваться с могильщиком – все ее внимание сосредоточилось на закутанном мертвеце. Присев на корточки, София не нашла в себе удовлетворения, как глубоко ни копала – хотелось получить сей результат, но не столь быстро, сказала она себе. Все-таки нет, дело было не в этом. Как и не в том, что скоро завершится история с кавалерией Пятнадцатого и полковником Хьорттом – и это, убеждала себя София, произойдет гораздо медленнее… Месть – блюдо, которым лучше наслаждаться, пока оно исходит паром на тарелке, а не надеяться, что оно не протухнет. Поэтому она не собиралась снимать Эфрайна Хьортта с крючка – в надежде на третью встречу. Дело в том, решила она, что все происходит как-то слишком легко: боевая монахиня, полковник и кавалерия, совершившие преступление в Курске, упали ей в руки сами, едва она присоединилась к армии, достаточно крупной, чтобы помочь ей совершить возмездие. В судьбу София не верила, а вот в могущество демонов – да, определенно, и она сосредоточила внимание на Мордолизе, который пялился вверх, на поглощенный мглой Язык Жаворонка. Могло ли быть так…

– Ты правда она? – спросил пленник, опираясь на свою лопату.

– Работай! – рявкнул один из стражников, но София возразила:

– Полно, я хочу с ним поговорить. Кыш в лагерь, оба.

– Шпион… – начал другой стражник.

– Я не шпион, демон тебя дери! – сплюнул пленник, но разве не эти же слова скажет любой лазутчик?

– Теперь я за него отвечаю, – сказала София. – Свободны. Если услышу еще хоть слово, попрошу Чи Хён выпороть вас обоих, но только когда моя рука устанет махать кнутом. Брысь отсюда.

Пленник, наблюдавший, как стражники, спотыкаясь, плетутся вниз по крутому склону, выглядел еще мрачнее, чем был, когда они стояли у него над душой. Причина оказалась вполне резонной:

– Я тут и лягу, вместе с ней?

– Зависит от многого, – ответила София, которую вдруг осенила какая-то мысль, и подняла дерюгу, чтобы посмотреть… Но нет, под тканью и впрямь была сестра Портолес, и ее глаза смотрели на свою убийцу или, может быть, в пустоту – кто из живых мог знать это точно? – Цирюльник говорит, с ней случился припадок?

– О, я не сомневаюсь, – уныло ответил Борис. – Если незажившие раны открываются от ударов бесноватой, будет злейший припадок. Любой букмекер скажет, что припадок и меня разобьет, как только я вырою достаточно глубокую яму.

– Как я сказала, зависит от многого. – София уже собиралась встать, как вдруг ей в ноздри проник слабый запах выдохшегося дыма. Наклонившись ближе, она понюхала саван умершей. Отвратительная туалетная вода и сильный тубак – эту смесь она бы узнала, даже если бы цирюльник не сказал, что Хортрэп приходил перед тем, как монахиня навсегда покинула Звезду. Его присутствия у смертного ложа пленницы было уже, мать-перемать, достаточно, но то, что он пробыл так долго, что все провонял своей трубкой, вызывало еще больше вопросов…

– Что она должна была мне рассказать?

– Как уже сказал в том шатре – генералу сказал, – я не знаю. Нашел при ней бумаги, когда ее так отметелили, что я смог надеть на нее цепи, но почти ничего в них не понял: какая-то грамота с королевской печатью и список солдат. Это все, так что, если ты собираешься напустить на меня своего демона, чтобы вырвать правду, делай это быстрее – и увидишь, что я не вру.

– Демона? – София поднялась во весь рост, но Мордолиз продолжал смотреть на невидимую гору и нюхать темноту, делая еще пару пробных шагов вверх по склону. – Это она тебе сказала?

– Леди, она мне ни хрена не говорила, только наплела чепухи, которая была меньше похоже на цепное словоблудие и больше – на дурацкие недопеченные трактаты, которые я распространял в Самоцвете Диадемы. – Парень был явно из породы тех, кто любит дразнить сильных, даже когда его жизнь в их руках. – Я знаю, потому что читал эти памфлеты и слушал песни. Ведь у Холодного Кобальта есть демон, который выполняет ее приказы? Или это очередная ошибка и где-то по пути кто-то нацарапал слово «демон», а надо было написать «дворняга»?

– Мы знаем, какой там стоит полк, так почему ты не сочинила историю получше и не пришла с Пятнадцатым? – София обращалась к мертвой боевой монахине, но отозвался живой пленник:

– Эй, Холодная София, истинная королева Самота!

Она взглянула на него – изможденное грязное лицо казалось потусторонним при тусклом свете фонаря, оставленного стражниками.

– Пошла ты, леди!

– Пошла я?

– Ага. – Он закивал, как будто ему все больше нравилась эта идея. – Определенно. Я верил в тебя, когда говорили, будто твой путь лучше, чем у Цепи и Короны. Я рисковал жизнью, чтобы поддерживать в людях мечту о тебе – может, там и рисковать-то было нечем, – но другой жизни у меня нет. Возможно, это была не моя мечта – просто сказка, услышанная из вторых-третьих уст, – но она для меня что-то значила. Единственное, что я ненавижу больше Короны, – это Цепь, а потому, да, я уверовал в Песнь о Холодном Кобальте. И знаешь что? Я продолжал верить, пока не увидел, как ты ее мутузишь. Мне пришлось врать, строить козни и ловчить пуще демона, чтобы привезти ее сюда, – я думал, здесь она принесет пользу. И что же делает мудрая София? Ты прикончила ее, даже не дав объясниться!