Византия исполняла свою миссию с полным самоотвержением — ив этом величайший успех греческого духовенства и разнообразных влияний Византии между восточноевропейскими народами. Она не налагала тяжелого и неудобоносимого ярма на новопросвещенных, отличалась значительною терпимостью в делах веры: припомним хоть то, что греческое духовенство на Руси не имело политического значения и не стремилось к организации, ограничивающей светскую власть. Какая разница в средствах действия латинской и греческой Церкви? одна с мечом идет на помощь империи и при помощи оружия распространяет свою паству, другая достигает не менее широкого распространения своих пределов нравственным влиянием и проповедью. Где господствует латинская Церковь в IX и X вв., там раздается шум оружия; не то на Востоке — греческие проповедники не подчиняют новопросвещенных византийскому царю, а служат религиозной идее. В этом, на мой взгляд, сказались народные и психологические черты, отличающие систему римских завоеваний от процесса эллинской колонизации.

Таким образом, в том обстоятельстве, что Россия приведена была в ближайшие сношения с Византией, я не могу не усматривать глубокой важности для нашего просвещения и культурного развития. Что мы весьма медленно усвояли себе заимствованную культуру, в этом нельзя слагать ответственность на греков.

Ввиду угрожающего положения, занятого Русью по отношению к Византии, и страшной коалиции, которая могла составиться из русских и болгар, Византия должна была поспешить принятием решительных мер, не останавливаясь даже перед важными уступками, чтобы сделать Россию безвредной.

Русские и византийские известия слишком скупо освещают наши внешние отношения конца X в. В самые последние годы освежающая струя привнесена была восточными известиями, на основании которых является возможность рассматривать акт крещения руси в связи с политическими обстоятельствами того времени.

Владимир возобновляет те же притязания к Византии, какие заявляли его предшественники. В 985 и 986 гг. с флотом и сухопутным войском русские направились в Болгарию и действовали здесь уже в качестве союзников болгарских против греков. Следствием этого похода было поражение, нанесенное грекам при Сардике-Средце в 986 г., и угрожающее движение болгар и русских за Балканы. С другой стороны, Владимир лишил Византию последнего оплота на северном берегу Черного моря, отняв у них Корсунь в 989 г.

Что это были важные факты, оставившие по себе следы в общественном сознании, доказывается тем, что византийские летописцы рассматривали наблюдавшиеся тогда небесные знамения (появление кометы и огненные столбы на небе) как указания на великие бедствия, угрожающие Византии от русских и болгар. Эти бедствия и испытаны были Византией на двух пунктах ее северных границ: в Болгарии и в Крыму.

Я не имел притязания совершенно рассеять туман, покрывающий наши отношения к Византии при Владимире Святом. На событиях 988 и 989 гг. все еще лежит печать тайны, которую едва ли в состоянии раскрыть историк при настоящих научных средствах. Потребовалась бы немалая доля воображения и поэтического чутья, чтобы облечь в реальные образы те указания и намеки, которые пробегают кое-где как тени. Вот, по моему мнению, самое реальное изображение условий, при которых произошло обращение Руси к христианству. Оно заимствуется из арабского писателя: «И стало опасно положение царя Василия, и истощились его средства, и побудила его нужда послать к царю руссов, врагов своих, чтобы просить у них помощи. И согласился он на это. И заключили они между собой договор о свойстве, и женился царь руссов на сестре царя Василия, поставив ему условием, чтобы крестился он и народ его, а они народ великий. И послал к нему царь Василий митрополитов и епископов, и они окрестили царя и его народ, и отправил к нему сестру свою, и она построила многие церкви в стране руссов».

Известно, что после Владимира русские не претендовали на Корсунь, не предпринимали морских походов на Византию, а что касается до Болгарии — то они совершенно предоставили ее во власть византийского императора и надолго забыли предания юго-западной политики первых князей. «Западные волки, — как называет русских один писатель, — так были укрощены, что обратились в послушное стадо овец. Русь стала теперь оберегать Византию от нападения зверей».

Не оружием, не воинскими доблестями одержала Византия эту победу, а своим моральным воздействием на Русь и удовлетворением ее духовных потребностей.

Ближайшие ко времени Владимира русские писатели пытались разъяснить мотивы обращения его к христианству, но никаких положительных сведений не могли передать, и это тем более знаменательно, что некоторые известия относятся к первой половине XI в. Но соображения Иллариона и монаха Иакова важны для нас хотя бы и потому, что на основании их мы можем утверждать, что обращение Владимира произошло без той почти обязательной в подобных случаях обстановки, какая наблюдается в сказаниях об обращении языческих князей. Мы тем настойчивей подчеркиваем эту мысль, что она отмечена самым близким к Владимиру писателем, который, намекая на эту обстановку, заявляет: «Без всех сих притече ко Христу, токмо от благого смысла и разумения». Акт крещения Владимира до такой степени был делом личной воли его, что он остался совершенно неясным ближайшим за ним поколениям: через сто лет уже не могли русские сказать, где он крестился — в Киеве, Василеве, Корсуни или, может быть, в Константинополе?/

Поход на Корсунь имел место на третье лето по крещении. Напротив, все последующие памятники… решительно сообщают о крещении его от греков в Корсуни. Делаем отсюда вывод, что житие… где впервые была изложена легенда о крещении в Корсуни, написано позже перечисленных памятников XI в. (Илларион, Иаков и Нестор) и раньше того летописного свода, который включил в свой состав эту легенду, т. е. раньше начального свода.

«Мы знаем, — говорит тот же автор, — что Десятинная церковь (1) была отдана Владимиром попам корсунским; предполагаем, что корсуняне удержали церковь за собой в течение не одного поколения. И эти корсунские, попы в конце XI в. должны были всецело примкнуть к поддержанному остальным греческим духовенством движению. Вкладом в это движение со стороны, корсунского духовенства Десятинной церкви было сказание о крещении Владимира в Корсуни. Важно отметить, что старания греков находили энергичную поддержку в Печерском и других киевских монастырях».

Возвращаясь к исходному моменту нашего рассуждения, мы должны напомнить, что византийская традиция, так же как и русская, исходит из двух групп фактов, которые могли развиваться вполне самостоятельно и независимо. С одной стороны, византийская традиция выдвигает политический союз Византии с Русью и посылку вспомогательного отряда, который освобождает царя Василия от крайней опасности; с другой — и именно у позднейших писателей — брачный союз и крещение в тесной связи с корсунским походом. В русской традиции равным образом отмечена двоякая версия: крещение до корсунского похода в связи с испытаниями вер и крещение в Корсуни вместе с браком с царевной Анной. Было выражено много остроумных и глубоко продуманных соображений, чтобы комбинировать и поставить во внутреннюю связь эти две группы фактов: работа началась еще в конце XI в. и не закончена по настоящее время. К сожалению, все домыслы могут иметь характер лишь субъективного мнения, более или менее выражающего настроение писателя, и никакая догадка не в состоянии закрыть дебаты по вопросу о том, где и когда крестился Владимир, пока счастливая случайность не откроет какой-либо новый текст на греческом или арабском языке.