– Вот те на, – посетовал Балфур. – Вот так так! Да, понимаю. Понимаю.

Он рьяно закивал, хотя и не Нильссену. Они стояли практически бок о бок, Нильссен обращал свою речь к заключенной в рамку гравюре на стене, а Балфур – к панельной обшивке.

– Начальник тюрьмы Шепард набросал ответ, – продолжал Нильссен, все еще адресуясь к гравюре, – который будет напечатан сразу под письмом Лодербека в завтрашней газете. Ответ я видел; сегодня днем Шепард прислал мне копию.

Он вкратце пересказал Шепардово опровержение – и озабоченность Балфура на миг отступила перед безграничным изумлением.

– Чтоб мне провалиться! – воскликнул он, впервые глядя в лицо собеседнику. – Вот ведь черт из тихого омута! Чтоб начальник Шепард – да до такого додумался! Сказать, что инициатива была вашей… Что ваше капиталовложение на самом деле – безвозмездное пожертвование! Чтоб мне провалиться! Он вас в угол загнал, так? Экая самонадеянность! Вот ведь гадина ползучая!

– Это вы рассказали мистеру Лодербеку о моей комиссии? – осведомился Нильссен.

– Нет! – запротестовал Балфур.

– И даже не упоминали о ней – вскользь, случайно?

– Нет! – заверил Балфур. – Ни словом не упоминал!

– Ладно, – тяжко вздохнул Нильссен. – Спасибо. Извините, что побеспокоил. Значит, это кто-то из остальных.

– Кто-то из остальных? – встрепенулся Балфур. – Вы хотите сказать, кто-то из «Короны»?

– Да, – кивнул Нильссен. – Кто-то нарушил слово. Я, конечно же, ничего не говорил Лодербеку, и я уверен, что об этой инвестиции не знает никто, кроме двенадцати участников совета, принесших клятву.

Балфур панически заозирался:

– А этот ваш мальчишка?

– Он ничего не знает, – покачал головой Нильссен.

– Может, в банке кто-нибудь.

– Нет, это была частная договоренность – и единственный экземпляр контракта хранится у Шепарда. – Нильссен вздохнул. – Послушайте, – промолвил он. – Простите, что вывалил это все на вас, ну то есть что стал расспрашивать и что в вас усомнился. Но я же знал, что вы близки к Лодербеку, и… ну словом, хотел удостовериться.

– Безусловно! Ну конечно же!

Нильссен мрачно кивнул. Глянул сквозь дверной проем гостиной на толпу гостей – на Притчарда, который был выше любого присутствующего на целую голову, на Девлина, увлеченного беседой с Клинчем, на Левенталя, что разговаривал с Фростом, на Мэннеринга, что наполнял бокал из графина и развязно хохотал над чьей-то шуткой.

– Погодите минуточку, – внезапно произнес Балфур. – Вы сказали, в Шепардовом опровержении упоминаются Лодербек и Лидия Уэллс.

– Да, – смущенно подтвердил Нильссен. – Он эту интрижку сделал фактически достоянием гласности, заявив, что Лодербек должен выложить все начистоту. В том-то и…

– Но откуда, ради всего святого, Шепард прознал об интрижке? Не думаю, что Лодербек стал бы…

– Я ему сказал, – выпалил Нильссен. – Я нарушил клятву. Ох, мистер Балфур, он загнал меня в угол – он понял, что я что-то скрываю, а я и сломался. У вас есть все основания на меня злиться. Все основания. Вы абсолютно правы.

– Ничуть не бывало, – отозвался Балфур. Для него эта исповедь обернулась нежданным облегчением.

– Теперь Лодербек поймет, что вы предали его доверие, – убито продолжал Нильссен, – и к завтрашнему утру весь Уэстленд узнает, что миссис Уэллс была его любовницей, и он, чего доброго, потеряет место в парламенте, и все из-за меня. Мне так стыдно… честное слово, стыдно.

– Что еще вы ему рассказали? – осведомился Балфур. – Как насчет Анны… и шантажа… и платьев?

– Нет, что вы! – шокированно запротестовал Нильссен. – И про Карвера я ни словом не обмолвился. Упомянул лишь, что миссис Уэллс была любовницей Лодербека. Вот и все. А теперь начальник тюрьмы Шепард взял и разболтал об этом всему миру – на страницах газеты.

– Да ладно, ничего страшного, – утешил Балфур, хлопнув Нильссена по спине. – Все в порядке! Шепард мог об этом где угодно узнать. Если Лодербек спросит, я скажу ему, что за всю свою жизнь и парой слов с Шепардом не обменялся, и это будет чистая правда.

– Мне страшно жаль, – понурился Нильссен.

– Ничего, – утешил Балфур, потрепав его по плечу. – Ничего-ничего.

– С вашей стороны очень великодушно так говорить, – вздохнул Нильссен.

– Рад помочь, – заверил Балфур.

– Все равно в толк не могу взять, кто же на самом деле продал меня Лодербеку, – промолвил Нильссен, помолчав. – Наверное, придется еще поспрашивать. – Он вздохнул и, обернувшись, вновь принялся разглядывать лица в толпе.

– Послушайте, мистер Нильссен, – начал было Балфур. – Мне тут кое-что вспомнилось. По поводу… по поводу… да нет, пустое. Так вот. В следующий раз, когда мне понадобится какая-нибудь работенка на комиссионной основе – если что-то подвернется, ну, знаете, как оно бывает, – я, пожалуй, к мистеру Кохрану обращаться не стану. Я, конечно, пользуюсь его услугами давным-давно, но тут вдруг задумался, а не настало ли время перемен. Держу пари, после всей этой истории любому из нас понадобится человек, на которого можно опереться. Тот, кому можно доверять. Так вот, говорю вам, что в будущем с полным правом рассчитывайте на мои заказы.

Не глядя на Нильссена, он принялся рыться в кармане пиджака в поисках сигары.

– Очень любезно с вашей стороны. – Нильссен задержал на собеседнике взгляд еще на секунду, а затем, медленно кивнув, отвернулся.

Балфур отыскал сигару, сдернул бумажное колечко, откусив кончик, зажал между зубами, чиркнул спичкой, наклонил ее, чтобы пламя разгорелось, и поднес к ровному срезу. Трижды затянулся, раздувая щеки, затем загасил спичку, извлек сигару изо рта и перевернул, проверяя, занялся ли табак.

* * *

– Мистер Клинч.

– Да, – отозвался Клинч. – Что такое?

– У меня вопрос, – промолвил Тауфаре.

– Ну так задавай.

– Почему вы купили хижину Кросби Уэллса?

Отельер застонал.

– Только не это, – взмолился он. – Давай не будем об этом. Не сегодня.

– Почему?

– Отвали, а? – рявкнул Клинч. – Я нынче не в духе. Не желаю я обсуждать треклятого Кросби Уэллса.

Он внимательно наблюдал за вдовой, что переходила от гостя к гостю. Ее кринолин был так широк, что хозяйка, куда бы она ни направилась, с легкостью раздвигала толпу, оставляя за собою широкий проход.

– У нее жестокое лицо, – отметил Тауфаре.

– Да, – кивнул Клинч. – Мне тоже так кажется.

– Она не друг маори.

– Да уж, полагаю, что ни разу не друг. Равно как и китайцам, как мы сами можем убедиться. Равно как и никому в этой комнате, держу пари. – Клинч осушил бокал. – Я не в духе, мистер Тауфаре, – повторил он. – А когда я не в духе, знаешь, что я люблю делать? Выпить люблю.