– То есть отца она назвала только после того, как ребенок умер, – выговорил наконец Клинч резко и жестко. – Так диктует честь шлюхи, вот и все.

– Может статься, ты и прав, – отозвался Левенталь уже мягче. – Давай оставим эту тему.

* * *

– Мистер Уолтер Мади – миссис Лидия Уэллс, – представил Гаскуан. – Мистер Мади прибыл в Хокитику из Шотландии, миссис Уэллс, чтобы составить себе состояние на приисках; миссис Уэллс, как вам, безусловно, известно, мистер Мади, хозяйка этого заведения и большой энтузиаст вышних сфер.

Лидия очаровательно присела в реверансе; Мади коротко, почтительно поклонился. После того гость должным образом засвидетельствовал свое почтение хозяйке, прелюбезно поблагодарил ее за чудесный вечер и похвалил переделки, словно по волшебству преобразившие старый отель. Но невзирая на все его старания, комплименты прозвучали плоско: глядя на Лидию, Мади думал только о Лодербеке и Кросби Уэллсе.

Когда гость наконец умолк, вступила хозяйка:

– А вы интересуетесь оккультизмом, мистер Мади?

На этот вопрос Мади никак не мог ответить честно без риска нанести обиду. Однако замешкался он лишь на мгновение.

– Есть многое на свете, миссис Уэллс, что до поры от меня сокрыто, а я надеюсь, любопытства мне не занимать; если меня и интересуют истины, доселе непознанные, так только того ради, чтобы со временем они стали объектом познания, или, проще говоря, чтобы со временем мне довелось их познать.

– Я вижу, вы преловко управляетесь с одним-единственным словом и его производными, – парировала вдова. – Мистер Мади, а что для вас такое – знать? Похоже, вы безоглядно доверяете знанию – по вашим словам судя.

– Что ж, я так полагаю, «знать» – это видеть предмет или явление со всех сторон.

– Видеть со всех сторон, – повторила вдова.

– Но сознаюсь, что вы застали меня врасплох; над определением я еще не поработал толком и не хотел бы, чтобы мне же в ответ его и цитировали, – по крайней мере не сейчас – сперва дайте толком обдумать, как мне его отстаивать.

– Вы правы, – согласилась вдова, – ваше определение оставляет желать лучшего. Ведь из этого правила есть столько исключений! Как, например, можно видеть со всех сторон – дух? Немыслимо!

Мади снова коротко поклонился.

– Вы совершенно правы, назвав этот случай исключением, миссис Уэллс. Но, боюсь, я не верю, что дух вообще познаваем, для кого бы то ни было, и я со всей определенностью не верю, что дух возможно видеть. Я никоим образом не ставлю под сомнение ваши таланты, но что есть, то есть: в духов я решительно не верю.

– И однако ж, запрашивали билет на сегодняшний сеанс! – напомнила вдова.

– У меня любопытство разыгралось.

– Не иначе, благодаря одному конкретному духу?

– Вы про мистера Стейнза? – Мади пожал плечами. – Я с ним вообще незнаком. Я прибыл в Хокитику недели две спустя после его исчезновения. Но с тех пор я, конечно же, слыхал его имя не раз и не два.

– Мистер Гаскуан сказал, вы приехали в Хокитику, чтобы составить себе состояние.

– Да, очень на это надеюсь.

– И как же вы рассчитываете его составить?

– Посредством упорного труда и тщательного планирования, полагаю.

– Но ведь есть немало богачей, которые трудиться почти не трудятся, да и планов никаких не строят.

– Им очень повезло, – пожал плечами Мади.

– А вы не хотите, чтобы повезло и вам?

– Я хочу иметь возможность сказать, что заслужил свой жребий, – осторожно сформулировал Мади. – Везение по сути своей незаслуженно.

– Что за достойный ответ, – промолвила Лидия Уэллс.

– И правдивый, я надеюсь, – добавил Мади.

– Ага, – подхватила вдова. – Мы снова вернулись к понятию «правда».

Гаскуан между тем глаз не сводил с Лидии Уэллс.

– Вы видите, как напряженно работает ее ум, – заявил он Мади. – Сейчас она на вас как налетит – и разгромит ваши доводы в пух и прах. Готовьтесь.

– Воля ваша, не знаю, как готовиться к разгрому, – усмехнулся Мади.

Гаскуан не ошибся. Вдова вздернула подбородок:

– Мистер Мади, вы – человек верующий?

– Я – философ, – отвечал он. – Те аспекты веры, что подпадают под определение философии, меня чрезвычайно занимают; те, что нет, – оставляют равнодушным.

– Понятно, – протянула Лидия Уэллс. – Боюсь, в моем случае все с точностью до наоборот: меня интересуют только те философские доктрины, что близки к вере.

Гаскуан расхохотался от души.

– Отлично сказано, – погрозил он пальцем. – Просто отлично.

Мади, вопреки себе, поулыбался вдовицыну остроумию, но твердо решился не дать ей одержать верх.

– Похоже, у нас очень мало общего, миссис Уэллс, – промолвил он. – Надеюсь, отсутствие общих взглядов не станет препятствием к дружбе.

– Мы расходимся в вопросе о существовании духов, это мы уже выяснили, – промолвила Лидия. – Но позвольте задать вам иной вопрос. А как насчет души – живой души? Вы считаете, что «знаете» человека живого, притом что никак не можете «знать» человека умершего?

Мади с усмешкой поразмыслил над ее словами. А вдова тут же продолжила:

– Вам кажется, вы в самом деле «знаете» вашего друга мистера Гаскуана, к примеру? Вы его видите со всех сторон?

Гаскуану очень не понравилось служить риторическим примером, и недовольство свое он озвучил вслух. Вдова шикнула на него и снова задала Мади тот же вопрос.

Мади окинул Гаскуана взглядом. По правде сказать, за три с чем-то недели их знакомства он проанализировал характер Гаскуана вплоть до мельчайших деталей. Ему казалось, он понимает масштабы и пределы его интеллекта, природу его чувств и суть и смысл его бессчетных выражений и привычек. Мади полагал, что в целом сумел бы отрезюмировать его характер довольно точно. Но он подозревал, что вдова загоняет его в ловушку, и в конце концов предпочел вежливо отговориться, повторив, что в Хокитику прибыл всего-то три недели назад и за столь краткое время никак не мог составить верное мнение о душе Гаскуана. Такой проект требует явно большего, чем три недели наблюдений.

– Мистер Мади был пассажиром мистера Карвера, – встрял Гаскуан. – Он прибыл на «Добром пути» той самой ночью, когда корабль потерпел крушение.

Это разоблачительное заявление заставило Мади неуютно поежиться. Оплачивая проезд на «Добром пути», он воспользовался чужим именем, и ему совершенно не хотелось афишировать тот факт, что в Хокитику его доставил именно этот корабль, – памятуя о том, что ему довелось наблюдать, наяву или в воображении, за несколько часов до крушения судна. Он так и впился взглядом в лицо вдовы, высматривая тень сомнения или проблеск понимания – свидетельства того, что ей известно о кровавом призраке в трюме «Доброго пути».