Нет, не вокруг него. Вокруг меча…

Тревога охватила Самар Дэв.

– Ничего еще не кончилось.

Зверь чувствует слабость. Зверь может уловить момент беззащитности, чует возможность. Зверь знает, когда напасть.

Луна умерла и, умирая, начала мучительное возрождение. Космос безразличен к мелким распрям ползающих, скулящих, истекающих кровью и дышащих. Он подвесил судьбы на ниточках непреложных законов, и в круговороте миллионов, десятков миллионов лет каждая судьба разрешится. Придет время – и разрешится.

Какая-то громада явилась из далеких глубин и не так давно врезалась в луну. Первый взрыв от столкновения вскоре осыпал соседний мир осколками, но окончательно добила луну ударная волна; и на это потребовалось время. Глубоко в ядре громадные приливы энергии прорезали широкие трещины. Кора треснула. Энергия накопилась до предела, и луна взорвалась.

И пусть легкомысленные умы ищут пророческий смысл. Космосу все равно. Судьба не улыбнется.

Теперь отраженный тысячей источников солнечный свет плясал на голубом, зеленом и охряном мире далеко внизу. Тени пропадали, тьма уползала. Сама ночь разбилась на осколки.

В Даруджистане лучики света проникали всюду, как пальцы бога. Гладили, протыкали, пихали, залезали в проулки, никогда не видевшие солнца. Каждый палец разбивал и тьму, и тени. Каждый воспламенял, объявляя о силе.

Поразительная случайность, но такую возможность нельзя упускать. Не в эту ночь. Не в Даруджистане.

Блед и Локк, матово-белые шкуры заляпаны кровью, содранная кожа местами обвисла, ужасные раны, черные дыры с красным кантом на шее и по всему телу, трусили бок о бок по главному проспекту, параллельному берегу озера. Израненные, но не утратившие мужества.

Свет, свет струится на их путь.

Между домами пробиваются лучи света, вспыхивают – и из этих вспышек появляются новые Гончие.

Глядите: Гончие Света.

Что такое, мир неожиданно изменился? Без намека, без предупреждения? Как ужасно, как неожиданно! Просто совершенно… естественно. Бессчетные правила, высеченные в камне законы – все это иллюзии. Взгляни на тех, кому все равно. Посмотри на насмешливое понимание в яростных глазах. Вглядись в неведомое, когда распахнутые челюсти жаждут трепещущего горла.

Но не печальтесь о пузатом коротышке. Он разводит пухлыми руками. Он пожимает плечами. Он приберегает хитрую усмешку для… для тебя!

Венасара и Бросок первыми присоединились к Бледу и Локку. Бросок был весом чуть не в два раза больше Локка, а Венасара все еще носила следы испытаний, связанных с воспитанием непокорного молодняка. Вскоре появилась Ультама, длинноногая, лоснящаяся; широкая морда на жилистой шее низко опущена. Громадные, с кинжал длиной, верхние клыки Ультамы заметно торчали из пасти и сверкали белизной.

На перекрестке уже ждали Джалан, Хват и Ханас, самые молодые в стае – шерсть дыбом, глаза горят яростным возбуждением.

Последними появились Гейт и Гхеннан, предводитель и предводительница, не белые, а скорее серебристые, с мордами, покрытыми шрамами за века смертельных битв. Эти двое носили толстые ошейники из черной кожи, усыпанные жемчужинами и опалами – хотя их осталось гораздо меньше, чем украшало когда-то эти гордые ленты.

Всего десять. И каждый – достойный противник любой Гончей Тени.

Которых и осталось-то всего пять.

Никто не пытался встать на пути зверей. Они шли забрать трофей для хозяина.

Драгнипур. Меч идеальной справедливости.

Идеальной справедливости.

Высоко в небе над городом, скользя и уклоняясь от лучей жуткого света, немертвый дракон летел следом за Гончими Света.

Тулас Остриженный не радовался, хотя какая-то светлая мысль ворочалась у него в мозгу. Своего рода благословение, озаренное легкими нотками чуда.

Тулас Остриженный и не представлял, что Худ, повелитель мертвых, мог быть таким… щедрым.

Или все дело было лишь в яггутском таланте ждать худшего.

Как сказал бы Старейший, нет ничего хуже подозрительного дракона.

Не печальтесь. Попридержите еще немного это намерение. Пора придет.

Некоторые дары несут зло. Другие – нет, но что они несут, еще предстоит узнать.

Расслабьтесь хотя бы на несколько мгновений, есть еще о чем поведать.

Искарал Прыщ скакал как безумный. К сожалению, мулица под ним считала, что размеренного шага достаточно для прогулки, и в результате нелепее этой пары придумать было трудно. Верховный жрец дергался вперед и назад, свешивался то вправо, то влево. Ноги то взметались вверх, то падали вниз. Пятки выбивали на бесчувственных боках неровную дробь. Поводья безостановочно дергались, но мулица прогрызла уздечку, так что поводья еле держались и могли довести Прыща до помешательства.

Он шатался, как будто оседлал разъяренного быка. Весь в поту, рот скривился в дикой гримасе, сверкают белки выпученных глаз.

А мулица… мулица шагала себе дальше. Цок-цок (пауза), цок (пауза), цок-цок. И так далее.

Над самой головой Искарала Прыща, ловко избегая обломков уздечки, кружилась стайка бхокаралов. Они напоминали комаров-переростков, и хвост мулицы хлестал без остановки! Она пыталась отогнать их, но бхокаралы, совсем по-комариному, не отставали: очень уж им хотелось ухватить очередной кусок навоза, который появится из-под хвоста. И за него они готовы были сражаться зубами и когтями.

За мулицей и наездником рекой текли по булыжнику черные блестящие пауки.

В одном месте улицу пересекли три Гончих пса – меньше чем в двадцати шагах. Три огромные ужасные головы повернулись к мулице и всаднику. Мулица, желая показать, что очень занята, навострила уши. Цок-цок (пауза), цок-цок-цок.

Гончие двинулись дальше.

Ни к чему связываться с мулом.

Увы, Искарал Прыщ и его безмятежный скакун вот-вот узнают, что в мире существуют силы, способные смутить обоих.

И вот наконец появляется сияющий, блистающий, поразительный узел, предпоследняя вершина этой необычайной ночи: доблестный Крупп понукает свирепого боевого мула, и они выезжают наперерез Искаралу Прыщу, мулице, всяким паукам и бхокаралам.

Мулы видят друг друга. Они останавливаются всего шагах в пятнадцати друг от друга, навострив уши.

Всадники видят друг друга. Маг опасно замирает; его глаза скрыты капюшоном. Крупп приветственно машет пухлой ручкой.

Бхокаралы провели прямо в воздухе краткое совещание, и в итоге один неуклюже приземлился на булыжник слева от Верховного жреца, а остальные расселись на подоконниках, карнизах и на головах симпатичных горгулий, тяжело дыша и высунув языки.

Пауки бежали прочь.

Сцена готова.