– Ага, – согласно кивнула я с набитым ртом. – Любишь готовить?

– Не очень. Но приходится. А ты?

– Для себя не люблю, предпочитаю кафе. Но когда в моей квартире появляется мужчина, готовлю с удовольствием.

– Часто они появляются? – помедлив, спросил Алексей Дмитриевич.

– Как тебе сказать… Иногда.

– Почему вы расстались с мужем? Ничего, что я спрашиваю?

– Ничего. Причина банальная: я его не любила.

– Зачем же замуж шла?

– Попробую объяснить. У меня был роман с мужчиной намного старше меня. Разумеется, он был женат. Дети, карьера… много всего. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы сообразить: роман будет длиться долго, но, кроме ненужной боли, ничего не принесет.

– И ты вышла замуж?

– Тогда данная идея показалась мне гениальной. С Андреем мы учились вместе, он был влюблен в меня, хороший парень, общие интересы… Я всерьез считала: у нас будет идеальная семья. Но человек, которого не любишь, очень скоро начинает раздражать.

– Он здесь или в Питере?

– Он в Кракове. Уже несколько лет. Иногда мы звоним друг другу, иногда встречаемся. Супругов из нас не получилось, зато мы неплохие друзья.

– У такой девушки, как ты, вряд ли есть проблемы с мужчинами.

– У какой? – Я посмотрела на него и улыбнулась, а он начал ерзать.

– Ну… ты красивая, умная, самостоятельная.

– Именно такие девушки нравятся мужчинам?

– Мне нравятся, – нахмурился он.

– Чего тогда ситуацией не воспользуешься? – спросила я лукаво.

– Чтобы начать тебя раздражать? – хмыкнул он. – Не думай, что твоему мужу было легко расстаться с тобой. Иногда стоит чуть-чуть заботиться о других.

– Вот теперь я чувствую себя ужасной свиньей.

– Уверен, это ненадолго, – усмехнулся он.

– Доставай пока свою раскладушку, а я вымою посуду.

Однако из-за стола мы поднялись не скоро – сидели и разговаривали. Обо всем на свете. Ко мне вновь вернулось чувство какого-то узнавания. Словно мы с Ковалевым уже сидели вот так когда-то, неспешно беседуя.

– Слушай, мы не могли встречаться в прежних жизнях? – пошутила я.

– В этой я тебя точно проворонил, а в других… как знать.

– С чего вдруг такой пессимизм?

– Как там говорится… «во многой мудрости много печали»? Грустно сознавать, что в жизни есть что-то не для тебя, но с этим приходится мириться. Я никогда не стану космонавтом, как мечтал в детстве, не увижу Антарктиду… Много чего будет не так, как хотелось бы… Я научился радоваться тому, что есть.

– Ты очень разумный человек. А делать глупости ты не пробовал?

– А чем я сейчас занимаюсь? То-то… Так что о разуме молчи лучше.

– Ладно, – вздохнула я. – Нас ждет энциклопедия черной магии.

– Профессор же подтвердил: нет такого ритуала. Зачем тебе энциклопедия?

– Светке же она понадобилась…

Мы приступили к изучению, разделив стопку листов пополам.

– Чушь какая-то, – время от времени бурчал Ковалев. В общем, я была с ним согласна.

Часов в двенадцать Ковалев отправился в ванную, снабдив меня постельным бельем. Я пошла выпить чаю и столкнулась с ним в дверях. Он был в джинсах и расстегнутой рубашке. И тут же поправил ее на груди, точно скромница гимназистка, но я успела заметить шрам, который шел из-под мышки и рассекал весь бок.

– Что это? – кивнула я.

– Ерунда.

– Ерунда так не выглядит. Можно взглянуть?

– Нельзя, – посуровел он. Я закатила глаза, а он задрал рубаху и сказал: – На, любуйся!

– Давно это было?

– Успел забыть. Если у тебя есть шрамы, самое время их продемонстрировать.

– Бог миловал, – развела я руками.

Шрам не был старым. Возможно, он так ответил, потому что не желал распространяться о том, как его заработал. Возможно даже, что шрам, то есть ранение, от которого он остался, было причиной его увольнения из армии. Далеко не все любят рассказывать о своем героическом прошлом.

Я сменила Ковалева в ванной, а когда покинула ее, дверь в кухню была закрыта, свет не горел. Я устроилась в постели, выключила свет и принялась разглядывать потолок. Если быть до конца честной, я была уверена, что долго он не выдержит и вскоре появится в комнате, вот и ждала. Но не дождалась.

Утром я проснулась, потерла глаза, сладко потянулась и стала прислушиваться к звукам из кухни. Алексей Дмитриевич, вне всякого сомнения, уже встал и теперь готовил завтрак. Я решила, что, возникнув перед ним в пижаме, особого урона его скромности не нанесу. На всякий случай взглянула на себя в зеркало. Все-таки следует умыться. Заспанная красавица тоже восхитительна, но лучше быть во всеоружии. Поэтому я сначала прошла в ванную, а уж потом заглянула на кухню.

– Кашу есть не буду, – честно предупредила я.

– Кашу буду есть я. Кстати, доброе утро.

– Доброе, – ответила я и плюхнулась на стул.

– Руки мыла?

– Чем таким я занималась ночью, чтобы мне с утра руки мыть?

– Жаль, что девчонок в армию не призывают. Тебе бы пошло на пользу.

– Да? И чему полезному меня бы там научили?

– Кашу есть по утрам, например. Тебе я приготовил яичницу. Держи. – И он поставил передо мной тарелку. – Кстати, сколько тебе лет?

– Ты же видел паспорт. А потом, что за вопросы задают мужчины в этом городе? Ты уже второй за неделю.

– А первый кто, твой Павел?

– Не называй его моим, пожалуйста. Мы делили постель по необходимости, но даже не коснулись друг друга.

– Невероятно стойкий парень.

– Ты тоже.

– Сравнила! Он лежал с тобой рядом, а я на раскладушке в кухне.

– Кстати, я бы не возражала, реши ты составить мне компанию. Или я на твой вкус старовата, потому ты о возрасте и спросил?

– Я спросил о возрасте, потому что вдруг подумал: ты вполне могла бы быть моей дочерью.

– А тебе сколько?

– Сорок шесть.

– Ух ты… Твоему телу любой двадцатилетний позавидует. Как ты с такими достоинствами умудряешься выглядеть побитым молью участковым, для меня загадка.

Выражение глаз Ковалева совершенно не изменилось, он лишь насмешливо улыбнулся. Но потом, в течение дня, я ловила на себе его внимательный взгляд, точно он ко мне приценивался или пытался отгадать некую загадку. Чувствовать его рядом было приятно и тревожно одновременно, и это тоже сбивало с толку.

Мы пили кофе, когда у меня зазвонил телефон.