Наступила мертвая тишина.

Женщина в простыне (частично) сказала:

– Лазарус, все равно у нас бы ничего из этого не вышло. Они ученые. У них есть то, чего не хватает тебе. Кончай хитрить и положись на их милосердие. Я начну с того, что расскажу свою историю. Но прежде…

Она встала, бросив свою простыню:

– Дора! Мне нужно большое зеркало. Инвертор, если можно, – а если нет, то трельяж.

– Это Фина может себе позволить всякие такие штучки вроде инвертора, – отозвалась Дора, – я не могу, у меня целый корабль на руках. Вот тебе трельяж.

Переборка исчезла, и на ее месте появилось зеркало-трельяж ростом выше меня. Женщина протянула ко мне руки.

– Доктор Д. Т., прошу присоединиться ко мне.

Я дала ей поднять меня на ноги и встала рядом с ней перед зеркалом. Мы поглядели на самих себя, потом она заставила меня повернуться и повернулась сама.

– Все видите? Доктор Хильда, доктор Картер, доктор Берроуз? Лазарус, ты-то видишь?

Ответили те двое, к кому она не обращалась. Лаз (а может быть, Лор) сказала:

– Они так же похожи друг на друга, как мы.

Другая откликнулась:

– Больше.

– Если не считать…

– Ш-ш-ш! Это невежливо.

Лазарус сказал:

– Я никогда ничего не вижу, пока не вляпаюсь. Но я себя за умного и не выдаю.

Она не ответила – мы разглядывали себя в зеркало. Сходство было так велико, что наводило на мысль о близнецах, вроде Ляпис-Лазури и Лорелеи Ли… Да, я сразу поняла, кто они такие. Тетя капитан тоже поняла, а насчет наших мужей – не знаю.

Сиси в самом деле ничего себе – это я могу смело сказать, когда вижу их на ком-то другом. Иметь какое-нибудь физическое достоинство – невелика добродетель: тут все дело в наследственности и в старательном уходе за собственным телом. Но это может быть приятно и тебе, и другим.

Те же широкие плечи, та же осиная талия, те же упругие, несколько подчеркнутые ягодицы.

– Мы и еще в одном похожи, – сказала она. – Чему равен корень четвертой степени из тридцати семи?

– Два-запятая-четыре-шесть-шесть-три-два-пять-семь-один-пять. А что?

– Так, проверяю. Спроси меня что-нибудь.

– Чему равно Число Зверя?

– Мм… Ах да – шестьсот шестьдесят шесть.

– А попробуй так – шесть в шестой степени, а потом опять в шестой.

– Сначала получается сорок шесть тысяч шестьсот пятьдесят шесть, а дальше – ого, вот это задачка! Там должна быть единица с дробью… Один и три сотых с чем-то на десять в двадцать восьмой. А ты знаешь, сколько это?

– Да, но для меня это посчитал компьютер. Это будет… Дай напишу.

Я огляделась, и тут же маленький манипулятор подал мне блокнот и ручку.

– Спасибо, Дора.

Я написала: «10 314 424 798 490 535 546 171 949 056».

– О, как красиво!

– Но не слишком изящно, – ответила я. – Оно из шестимерной геометрии, и его надо бы выразить в шестеричной системе, но для таких цифр у нас нет названий, и компьютеры ими не пользуются. А вообще…

Я написала: «В шестеричной системе – (1010)10 = 1 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000».

Она в восторге прочла результат и захлопала в ладоши.

– Это то же самое число, – продолжала я, – но выглядит изящнее. Только я не могу его прочесть – для этого у нас нет слов. То неуклюжее число в десятеричной системе можно хотя бы произнести.

– Мм… Да, но это не так просто. Десять тысяч триста четырнадцать квадриллионов четыреста двадцать четыре тысячи семьсот девяносто восемь триллионов четыреста девяносто тысяч пятьсот тридцать пять биллионов пятьсот сорок шесть миллиардов сто семьдесят один миллион девятьсот сорок девять тысяч пятьдесят шесть. Никогда не взялась бы произнести это скороговоркой.

Я прищурившись посмотрела на нее:

– Да, я узнаю эту номенклатуру, но с трудом. Вот как я бы его прочла: десять октиллионов триста четырнадцать септиллионов четыреста двадцать четыре секстиллиона семьсот девяносто восемь квинтиллионов четыреста девяносто квадриллионов пятьсот тридцать пять триллионов пятьсот сорок шесть биллионов сто семьдесят один миллион девятьсот сорок девять тысяч пятьдесят шесть[111].

– Я могла уследить за тобой только по цифрам. Но в шестеричной системе оно красивее всего. А что, это число чем-то интересно, полезно или просто красиво?

– И интересно, и полезно. Это число вселенных, потенциально доступных с помощью изобретения моего отца.

– Мне надо будет с ним поговорить. Лазарус, я расскажу свою историю? Момент как раз подходящий.

– Если хочешь. Если не стесняешься.

– «Стесняюсь»! – Она подошла и поцеловала его – чмокнула en passant[112], но так, что в таких случаях останавливается время. – Милый мой, я стеснялась, когда еще не узнала, кто я на самом деле. Теперь я ничего не стесняюсь. Мои новые друзья, вам меня представили как Элизабет Лонг, но обычно меня зовут сокращенно – Либ. Да, я доктор Лонг. Доктор математики.

Мое полное имя – Элизабет Эндрю Джексон Либби Лонг[113].

Я была более готова услышать это после того, как мы с ней позанимались устным счетом. К тому же я умею расслаблять лицевые мышцы. У меня это получается само собой – я научилась так делать в три года, как только поняла, что кое-какие свои мысли лучше держать при себе.

Сейчас я тоже это сделала и оглянулась на свою семью.

Хильдочка кивнула с задумчивым видом.

Зебадия едва слышно шепнул мне:

– Смена пола.

А папа взялся за дело по порядку:

– Я узнаю второе, третье и четвертое имена. Вы когда-то были под ними известны?

– Да.

– У вас было прозвище Логарифмическая Линейка?

– Да, а до этого – Рыжик. – Она провела рукой по своим кудряшкам и улыбнулась. – Не совсем рыжая, но почти.

– Сейчас вы женщина. Нет смысла гадать – вы сказали, что собираетесь рассказать свою историю.

– Да. Дора, а как насчет выпить? Лазарус, у тебя еще не кончились эти сигареты с зельем?