в интересах Третьей армии, а Египет готов к проведению мирной конференции с Израилем в Женеве. Соответственно, 15 ноября, как только первые грузовики направились в город Суэц и вдоль Суэцкого канала, в расположение Третьей армии, египтяне освободили 238 израильских военнопленных, а израильтяне — около 8 тыс. пленных египтян.

Челночная дипломатия и первая стадия разъединения

А пока приближалась дата начала мирной конференции, израильский генерал Ярив, египетский генерал Гамази и их штабные офицеры продолжали встречи на 101-м километре шоссе Суэц—Каир (Гл. XXIV. Израиль склоняется к уступкам), в надежде найти возможные пути разъединения двух армий, чьи позиции оказались столь опасно переплетенными. На переговорах царила непростая обстановка, иногда они были на грани срыва, но впервые за двадцать лет со времен Смешанной комиссии по вопросам перемирия это были прямые переговоры. Гамази требовал отступления израильтян в глубь Синая. Ярив настаивал на территориальном обмене, с тем чтобы хотя бы часть египетской армии отошла на западный берег Суэцкого канала. К началу декабря стало ясно, что заключение соглашения пока даже не предвидится, и потому переговоры на 101-м километре были прекращены.

После этого Киссинджер приступил к реализации следующего этапа ближневосточной миссии; он был решительно настроен сохранить темпы своих дипломатических усилий и любыми силами усадить враждующие стороны за стол переговоров в Женеве к концу текущего месяца. (Если США возлагали большие надежды на эту Женевскую конференцию, то что уж говорить о европейских странах, всемерно стремившихся положить конец нефтяному кризису.) В ходе этого этапа Киссинджеру еще предстояло убедить израильтян приступить к поэтапному отводу войск с арабской территории, пусть даже в рамках промежуточного процесса размежевания. После нескольких остановок в Европе и Северной Африке Госсекретарь 13 декабря прибыл в Каир. Долгие переговоры с Садатом вечером первого дня и на следующее утро привели к важным уступкам со стороны Египта. Садат подтвердил, что египетский представитель примет участие в Женевской мирной конференции и даже готов сидеть в одном помещении с израильтянами — хотя это и не будет считаться прямыми переговорами с Израилем.

Ободренный такими достижениями, Киссинджер вылетел в Дамаск, где провел изнурительную шестичасовую беседу с президентом Сирии Хафезом Асадом. Здесь все усилия оказались напрасными. С самого начала сирийский лидер настаивал на том, что единственным условием переговоров должно стать предварительное согласие Израиля на полный отход со всей территории Голанских высот. Позиция Асада относительно военнопленных была еще более жесткой. Он не собирался ни предоставить списки военнопленных, ни позволить посещение представителей Красного Креста, ни согласиться на обмен ранеными до тех пор, пока Израиль не даст согласие на полный отвод своих сил. После того как в Иерусалиме решительно отклонили такое предварительное условие, Асад объявил 18 декабря о своем решении бойкотировать Женевскую конференцию. Киссинджер философски отнесся к этому, поскольку шансы на результативные переговоры при отсутствии сирийцев были более значительными. На протяжении следующих восемнадцати часов Госсекретарь посетил Иорданию, Ливан и Израиль, и везде ему сопутствовал успех. Король Хусейн согласился послать в Женеву министра иностранных дел. Израильтяне также согласились участвовать в работе конференции, получив предварительно следующие заверения: роль ООН на конференции будет чисто формальной, в Женеву не прибудут представители ООП, а арабо-израильские дискуссии будут вестись “лицом к лицу”. Существовало мнение, что размежевание должно предусматривать значительные израильские отступления, но Киссинджеру удалось убедить Голду Меир и ее советников, что целесообразно пойти на определенный риск ради беспрецедентной возможности достигнуть окончательного мирного соглашения.

И вот 22 декабря министры иностранных дел Египта, Иордании, Израиля, США и СССР собрались в женевском Дворце наций. Заседания проходили под номинальным председательством Генерального секретаря ООН Курта Вальдхайма, с минимальной торжественностью и с соблюдением максимальных мер безопасности. Общая атмосфера была холодной. Арабские и израильский министры действительно находились в одном помещении, но делегации входили через разные двери, и начало первого заседания было отложено на сорок пять минут, пока участники убедились, что их размещение в самом деле обеспечивает возможность сторонам конфликта не сидеть рядом друг с другом. Когда конференция приступила к работе, Фахми начал свое выступление в агрессивно-пропагандистском тоне, обвинив Израиль в захвате арабских территорий и заявив, что тот обязан немедленно вывести оттуда свои войска. Эвен ответил ему в таком же бескомпромиссном духе. Но после того как члены делегаций приступили к работе по секциям, работа конференции стала более продуктивной. На следующий день, в полном соответствии с предварительным планом, работа конференции была “временно” прекращена; при этом имелось в виду, что Египет и Израиль пока что начнут переговоры на уровне военных представителей с целью обсуждения вопроса о разъединении сил как следующего этапа на пути к достижению мира. Это была в высшей степени непродолжительная “конференция”, и ее повестка дня не знала себе равных по краткости. Тем не менее это была первая прямая встреча арабских и израильских государственных деятелей со времен переговоров на Родосе в 1949 г., и имелись все основания предполагать, что ее работа продолжится в Женеве в более позднее время. Это, несомненно, стало серьезным достижением Киссинджера.

На следующей стадии генералы Ярив и Гамази возобновили переговоры на 101-м километре. Не существовало ясности даже относительного этого “первого шага” на пути к миру. В Израиле возобновилась отложенная в связи с войной избирательная кампания. К этому времени в Израильской партии труда уже осознали неуместность максималистских положений представленной всего несколько месяцев тому назад программы Гали-ли (Гл. XXIV. Политика самоуспокоенности). Дорогая цена, которую пришлось заплатить за победу, многочисленные человеческие и материальные жертвы, дипломатическая изоляция — все это связывало руки сторонникам жесткой, бескомпромиссной политики. И вот в предвыборной платформе Блока, опубликованной 28 ноября после горячих внутрипартийных споров, вполне недвусмысленно была сделана ставка на веру в искреннее стремление Садата к миру. В документе подчеркивалась как необходимость добиваться в ходе Женевской конференции “обороняемых границ, которые позволят Израилю эффективно обеспечивать свою безопасность”, так и надежда на достижение мира, основанного на “территориальном компромиссе”.

В этот же день было опубликовано коммюнике проходившей в Алжире встречи глав арабских государств, и этот документ отнюдь не был проникнут аналогичным духом примирения. В качестве “двух основополагающих и неизменных” условий мирного соглашения там были названы полный уход Израиля со всех оккупированных арабских территорий, включая Иерусалим, и “обретение палестинским народом своих неотъемлемых национальных прав”. Впрочем — разве может арабский мир диктовать Садату его политику? Он теперь независимый государственный деятель, он получил значительную свободу действий благодаря захвату “линии Бар-Лева”.

Более того, демонстрируя свою гибкость, он может — благодаря вмешательству Киссинджера — добиться того, чего не смогли сделать его генералы на поле боя.