– А у него… глаза у него были?

– Глаза? – удивилась она. – Я не видела.

– Если оно слепое… оно вело себя как слепое. Оно бежало как слепое.

– Возможно.

– Тогда еще можно попытаться… Если оно слепое.

– Попытаться! – насмешливо сказала она.

– Если бы не этот его проклятый крик!.. – с отчаянием сказал он.

– В этом-то и весь страх, – сказала она. – Я хочу сказать, что именно поэтому страх и чувствуешь – когда этот голос слышишь. Я один раз слышала его раньше, когда спала. Кажется, будто у тебя вот-вот мозги лопнут, кажется… Я не могу, Хью. Я ничем не могу тебе помочь. Если оно еще раз придет, я снова просто убегу. А может, и убежать-то не смогу.

«Может, и убежать-то не смогу». Эти слова засели в нем как заноза. Он вспоминал плоский камень в траве. Железные кольца, вделанные в него. Узлы сыромятных ремней, продетых в эти кольца. У Хью перехватило дыхание, пересохший рот заполнился холодной слюной.

– Что они велели сделать? – сказал он. – Они много чего сказали, чего ты не перевела. Они дали мне меч, они послали нас в горы, сюда, на этот луг…

– Лорд Горн ничего не говорил. Сарк велел дойти до плоского камня. Я полагаю, он имел в виду те скалы, у которых мы сидели.

– Нет, – сказал Хью, но объяснять ничего не стал.

– Мне кажется, они просто знали, что если мы доберемся сюда, то… тогда оно придет само… – Она помолчала, а потом очень тихо сказала: – Приманка.

Он не ответил.

– Я их любила, – сказала она. – Очень долго. Я думала…

– Они сделали то, что должны были сделать. А мы – мы не случайно пришли сюда.

– Мы пришли сюда в поисках спасения.

– Да, но мы пришли сюда. Мы сюда попали.

Теперь не ответила она.

Помолчав, он сказал:

– У меня такое чувство, будто мне следует быть здесь. Даже сейчас. Но ты-то уже сделала, что обещала. А теперь тебе надо уходить, возвращаться вниз, к проходу.

– Одной?

– Я бы все равно не смог тебя защитить, даже если бы пошел с тобой.

– Да не о том речь!

– Но здесь тебе оставаться просто опасно. Ты уже привела меня куда нужно. Если бы я был один, то смог бы… смог бы действовать более свободно.

– Я уже сказала, что ты за меня не отвечаешь.

– Не могу не отвечать. Двое людей, если они вместе, всегда хоть немного да отвечают друг за друга.

Она сидела молча, обхватив колени руками. А когда снова заговорила, в голосе ее уже не слышалось прежней настойчивости:

– Хью, а что именно ты сможешь сделать лучше в одиночку? Погибнуть?

– Не знаю, – сказал он.

Тогда она сказала:

– Нам бы надо чего-нибудь поесть. – И полезла под кусты рододендронов за своим тючком. Разложила пакеты с едой и сидела, глядя на них.

– Мой рюкзак остался там, у тех скал, – сказал он.

– Я не хочу туда возвращаться!

– Нет. И так достаточно.

– Что ж, этого нам вполне хватит дня на два. Если растянуть.

– Хватит.

Это не имело значения. Ничто не имело значения. Он был побежден. Он убежал, спрятался, он спасен и в безопасности и всегда будет в безопасности, но не на свободе.

– Пойдем, – сказал он. – Я не хочу есть.

– Куда пойдем?

– Вниз, к проходу. И выберемся отсюда.

Он встал на ноги. Она посмотрела на него снизу вверх. Лицо у нее было несчастное, нерешительное. Он снова укрепил перевязь, надел кожаную куртку. Мышцы болели, он чувствовал себя нездоровым и неуклюжим.

– Пошли, – повторил он.

Она скатала свой красный плащ, туго стянула его ремнем, не упаковав только маленький кусочек вяленой баранины, который зажала в зубах. Он двинулся вперед, вверх по крутому, густо заросшему лесом склону, по которому они тогда скатились, и наконец вышел на тропу, ведущую от Верхнего Перевала в лес. На тропе он свернул влево.

Громко шурша опавшими листьями и ломая сухие ветки ногами, Ирена догнала его и спросила:

– Куда ты идешь?

– К проходу. – Он уверенно показал налево. – Он там.

– Да, но эта тропа…

Он понял, что она имеет в виду, о чем не хочет говорить вслух: это была тропа, протоптанная белой тварью с ужасным голосом.

– Она ведет туда, куда надо. А когда свернет не туда, мы просто пойдем сами в нужном направлении до тех пор, пока не пересечем ту дорогу, что совпадает с осью, – Южную.

Она не спорила. И беспокоиться перестала, хотя все еще выглядела испуганной: не имело значения, как они пойдут и куда. Он двинулся вперед, она последовала за ним.

Тропа была довольно узкой, но отчетливой, и ее не пересекали другие тропки, которые могли бы сбить с толку. Оленьих следов видно не было. Тропа полого спускалась к югу, то и дело огибая выпуклости и провалы, похожие на мелкие мышцы в теле горы. Деревья здесь росли тесно, тонкоствольные, высокие. Часто попадались нагромождения скал, выходы светлой гранитной породы, а изредка над тропой вздымался голым каменным лбом склон горы – чистый камень, лишенный всякой растительности. В тех местах, где земля под деревьями была помягче, опавшую еловую хвою кто-то отгреб в сторону и собрал в кучи. Заметив это, Хью вспомнил о неуклюжих, толстых, бледных, морщинистых ногах или лапах, с трудом несших тяжелое туловище. Оно передвигалось на задних лапах, как человек. Но было гораздо крупнее человека и бежало тяжело, но очень быстро. С трудом несло собственный вес и кричало, будто от боли. Хью был не в силах отогнать от себя этот образ, лишь однажды перед ним возникший. Он подумал, что возле тропы в воздухе разлит какой-то запах, смутно знакомый, нет, очень знакомый, знакомый очень хорошо, и все же назвать его он не мог. Есть такие цветы, летом они бывают на каком-то кустарнике и пахнут так же противно – отчасти похоже на запах спермы. Он все шел и шел вперед и больше ни о чем не мог думать, кроме увиденной на мгновение белой твари, пробежавшей тогда над ними по этой самой тропе.

Путь пересек маленький ручеек, родившийся от более крупных высоко в горах. Хью остановился, чтобы напиться: его постоянно мучила жажда. Девушка тоже подошла и склонилась к воде рядом с ним. Он давно уже забыл, что она здесь, позади него, идет за ним следом. Блеск воды в ручье и лицо девушки заслонили воспоминание о белой твари. Напившись, Ирена вымыла лицо, смыв с него грязь, пот и кровь, плеская водой, вымыла руки до плеч и шею. Он последовал