Она набросилась на кусок черствого хлеба.

– Надо уходить. Совсем. К проходу.

Он ничего не сказал. Взял кусочек вяленого мяса, почти с отвращением пожевал его, потом отложил. Пошел к ручью напиться. Он двигался неуклюже, и прошло довольно много времени, пока ему удалось встать на колени и наклониться к воде. Долго пил, потом наконец поднялся, словно это был тяжкий труд. Красный шерстяной плащ он так и не снимал.

– Мне бы мою рубашку или хоть что-нибудь, – сказал он.

– Посмотри, высохла ли она. Ее пришлось выстирать. И куртку твою тоже.

Он посмотрел вниз, на свои джинсы, задубевшие, покрытые черными разводами запекшейся крови, и сглотнул.

– Ну да. А где она?

Он увидел рубашку – девушка разложила ее на листьях огромного папоротника – и стряхнул с плеч плащ, чтобы ее надеть. Ирена наблюдала за ним и видела, как красивы его крупные, блестящие руки и шея. Ее сердце разрывалось от жалости и восхищения.

– Ты убил эту тварь, Хью! – сказала она.

Не без труда покончив с пуговицами на рубашке, он повернулся к ней. Они стояли неподвижно среди веерообразных папоротников и серых валунов и смотрели друг на друга.

– Ты меня опередила, – медленно сказал он, вспоминая миг, когда они вышли из-за поворота тропинки. – Ты побежала… ты звала: «Выходи же!» Как ты решилась?.. Что заставило тебя сделать это?

– Не знаю. Мне уже тошно было бояться вот так. Я просто с ума сходила. А когда пещеру увидела… Когда я увидела пещеру, то знала, что она там, а ты войдешь к ней в пещеру и никогда не выйдешь оттуда, и этого я вынести не могла. Я должна была вызвать ее оттуда.

Он заправил рубашку в джинсы, морщась при каждом движении.

– Ты говоришь «она»? – спросил он.

– Да, это была она. – Ей не хотелось рассказывать о сосцах и тоненьких передних конечностях.

Он потряс головой, глядя больными глазами и все больше бледнея.

– Нет, оно… Почему я должен был убить его… – И протянул руку, словно ища опоры, и пошатнулся.

– Не важно. Оно мертво.

Он стоял неподвижно, отвернув лицо, глядя на ручей.

– А меч?..

– Перевязь и ножны где-то здесь, в папоротниках. А меч…

Она, наверно, тоже выглядела бледной и жалкой, потому что он вдруг резко сказал:

– Не нужен мне меч!

– Хью, мы должны идти. Я не хочу тут оставаться. Если у тебя хватит сил.

– А все-таки что со мной случилось-то?

– Оно упало на тебя.

Он глубоко вздохнул; лицо его было совершенно растерянным.

– У тебя точно ничего не сломано?

– Да нет, все нормально. Согреться вот не могу.

– Тебе поесть бы.

Он помотал головой.

– Тогда, может, пойдем? Здесь сыро. Может, от ходьбы согреешься.

– Ну да, – сказал он, подходя к папоротникам, где они спали.

Ирена начала собираться: увязала пакет с едой и все еще влажную куртку так, что легко могла нести все это, и отдала Хью красный плащ.

– Завернись как следует, смотри, он на шее завязывается. А твою куртку я пока понесу, она по дороге высохнет.

Он так неуклюже двигался, что она спросила:

– У тебя с плечом все в порядке?

– Да, но бок болит – кажется, я что-то там повредил.

– А идти-то сможешь? – нервно спросила она, пряча испуг.

– Думаю, мне полегчает, когда согреюсь, – сказал он извиняющимся тоном.

– Я не знаю, где мы, – сказала она.

Они стояли на тропе там, где ручей метра в полтора шириной, журча, пересекал тропу, нырял в папоротники, в траву и бежал между корнями деревьев вниз по склону.

– Единственный способ точно сориентироваться – вернуться к пещере, а потом спускаться так же, как поднимались, через Верхний Перевал, и потом к Городу и на Южную дорогу.

– Нет, – сказал Хью.

– Ну что ж, – сказала она с большим облегчением, которого старалась не показывать, – мне тоже неохота. Это ужасно далеко. Но отсюда я никак не могу понять, где находится порог.

– Спустимся пониже, – сказал он, – и, может, чувство оси вернется снова.

– Ладно. Если это южная сторона горы, то наша тропинка ведет на восток. Если нам удастся более или менее придерживаться восточного или юго-восточного направления, то мы должны будем, видимо, пересечь Третью Речку где-нибудь у подножия. А потом надо идти вдоль нее до дороги и – прямо к проходу. Это будет по крайней мере в два раза короче, чем обходить прежним путем.

Он кивнул, и она пошла вперед по тропе под густыми, тесно стоящими елями. Ходьба доставляла ей радость и решение не возвращаться – тоже; вообще-то, она боялась, что он все-таки захочет вернуться. Иди и не оглядывайся назад…

Белые фигуры, стоящие в молчании на сумеречной дороге, – так давно это было и теперь неизменным останется в памяти навсегда.

Тропа, узкая, каменистая, шла по склону холма вниз, спускаясь довольно полого. Идти было приятно – словно в конечностях расходились, рассасывались какие-то болезненные узлы, заживали царапины, дыхание становилось свободнее. Весь бесконечный путь от Верхнего Перевала до пещеры, весь тот день – или дни? – страха и непрерывного движения вперед она не могла дышать полной грудью: легкие ее словно были сдавлены чем-то изнутри. Сейчас она получала от нормального дыхания такое же удовольствие, как когда пила родниковую воду. Я дышу, мною дышат, я дыхание, вот так, вот так, ну, иди, иди по земле, я земля, я твое дыхание, и я всему этому рада.

Они шли долго, пока тропа не привела их на дно ущелья. Здесь царили густые сумерки, беззвучный родник струился под нависающими над ним травами и папоротниками; скользкие камни, еле видный в сумерках другой берег ручья. Хью медленно переходил ручей вброд. Она видела, что идти ему трудно. Оказалось, что здесь тропа поворачивает обратно и идет на запад.

Если только это был запад.

Вся ее уверенность как-то незаметно улетучилась в этом темном месте, среди скользких камней. Если вчера они прошли дальше, чем она рассчитывала, и пещера этой твари была на западной стороне горы, тогда все ее расчеты неверны. Об этой местности она не знала ничего. Аниротембре, Земля За Горой, – вот название, которое они иногда произносили, но ничего не рассказывали об этих местах. Если здесь и есть какие-то городки, о них тоже никогда не упоминалось. Хью, кажется, что-то говорил однажды о западном крае? Что-то про море. Это не то. Она должна решить, что делать дальше. Тропа, на которой они находятся сейчас, возможно, описывает круг. Это та же самая тропа, по которой они шли все время с тех пор, как покинули Верхний