Оказалась лабиринт был не группой колец, сходящихся к центру, а тремя такими группами, пересекающимися между собой в трехмерном пространстве. Ходить по этому месту вслепую было сродни самоубийству!

К тому же, часть тоннелей на карте явно была разрушена, несколько колец подряд лопнули, образовав ядовитое озеро, в котором я искупался. Возвращаться мне предстояло, петляя из кольца в кольцо, из группы в группу. Пройти этот путь вслепую было невозможно.

Мне пришлось нарушить свое обещание не приближаться к столу: я должен был как-то облегчить себе дорогу. Землетрясений я больше не устраивал, зато закрыл все проходы и включил свет во всех кольцах, которые мне нужно было пройти. Я бы умер от гордости за свой великолепный интеллект, если бы не страх, что я так и останусь в этих тоннелях до конца своей короткой жизни.

Однако, запомнить очередность поворотов и переходов было невозможно: карта была слишком большой и сложной, и я не был уверен, что на выбранном маршруте все проходы и кольца окажутся рабочими. К тому же, даже если бы мне повезло, кольца оказались бы целыми, и я смог бы все запомнить и выбраться до того, как организм не сможет противостоять отравлению, я ни за что не смогу вернуться в это место по памяти потом. А в том, что вернуться сюда будет необходимо, я не сомневался.

У меня не было с собой ровным счетом ничего, чтобы перерисовать карту. На черной куртке стражников не было видно ни царапин, ни крови. И рубашка, и даже нижнее белье были черные…

После долгих размышлений, я взял кинжал и принялся осторожно наносить карту себе на грудь. Впервые белая кожа оказалась полезной: даже небольшая царапина была видна достаточно хорошо. Боли я почти не чувствовал, кожа и так горела изнутри.

Когда карта была готова, я нанес на руку фигуры со стола: что-то подсказывало мне, что это могло пригодиться.

В последний раз повторив маршрут, я двинулся в путь.

При свете тоннели выглядели совсем по-другому, из серого камня стены превратились в стекло и стали прозрачными. Я мог отлично видеть, что находилось вокруг тоннеля, по которому я шел.

Я нашел озеро, в котором искупался, и ужаснулся: темно-зеленая жижа, переливающаяся всеми оттенками радуги. Эта самая жижа текла над и под кольцами, которые находились ближе к центру лабиринта.

Я нашел место, где мы обнаружили Барри и Гору, затем пошел по следам отряда.

Когда я нашел место, где пол казался нам слишком тонким, оказалось, что внизу было лопнувшее кольцо, заполнившееся морской водой. Под ногами я видел водоросли и даже останки глубинных рыб!

В месте, где был слышен водопад, вода стекала на кольцо, размывая потоки зеленой жидкости. Смешиваясь с ядом, вода понемногу уносила его в океан.

По пути, пока мог, я наносил на свою карту места разрушений.

К моменту, когда выбрался наружу, я едва шагал от усталости. Я смог подняться по ступеням и дойти до ближайшей хижины, а там просто свалился у двери.

Обнаружив меня, черные позвали Погодника. Все, кто меня коснулся, за минуты покрывались жгучей красной сыпью. Подпускать ко мне людей было опасно, и меня поместили в отдельный дом, где я провел несколько дней. Там меня лечили бесстрашные фиолетовые ведьмы.

Много часов меня отмачивали в ванне с растворенными в воде лекарствами. Погодник рассказывал, что ванну приходилось менять два раза: зеленая дрянь, выходившая из моей кожи, мгновенно отравляла воду. Мне промыли всю пищеварительную систему, глаза, заставили дышать густым паром, от которого я едва не захлебывался. Я оказался в персональном аду и чувствовал себя половой тряпкой, которую раз за разом вымачивают и отжимают. Однако, спустя пару дней моя кожа перестала покрываться зеленым налетом и мне неожиданно стало лучше.

Единственное, что напоминало о моей встречи с подземным болотом, это карта на моей груди: раны приобрели зеленый оттенок, который не сходил, как их ни промывали. Зеленый след так же остался на огрызке уха, большую часть которого мне откусил упырь. Слева я стал слышать намного хуже, так что каждый раз, когда кто-то шутил по поводу моей груди, я мог пренебрежительно повернуться к нему левой стороной.

Как только находиться возле меня стало безопасно, ко мне пришел Пена. Он потребовал, чтобы я рассказал ему обо всем, что со мной случилось внизу.

– Я хотел бы поговорить с Командующей, – сказал я, хмурясь.

С тех пор, как вернулся из подземелий, я много думал о том, что обнаружил и как это можно использовать. Погодник, навещавший меня, рассказал, что на Остове сейчас настоящий хаос, и семья Командующей мечется меж двух огней, буквально держит два фронта. Я собирался сам пойти к Хризолит и поговорить с ней, как только обсужу все с Погодником и Буревестником, и Пена не входил в мои планы. Он был ненужным посредником.

– Поговоришь со мной для начала, а уж я решу, стоит ли беспокоить госпожу Хризолит, – твердо сказал серый. – Ну так что, ты будешь говорить, или мне сказать Командующей, что ты просто шел за нами, как трусливая крыса? Скорее всего ведь так оно и было…

– Хорошо, я расскажу тебе, что видел. Но потом я поговорю с Хризолит.

Я рассказал ему все, что вспомнил, и поначалу он не верил ни одному моему слову: он даже не писал ничего для отчета. Но когда я сказал про тварей, которые на меня напали, Пена насторожился и крепче сжал перо.

– Ты видел их? Как они выглядели?

– Там было темно, конечно, я не видел.

– Они говорили что-нибудь?

– Нет. Не думаю, что они умеют.

Заметив, как его обеспокоили эти существа, я рассказал, что заметил одного из них, когда пытался прощупать подземелья через мариний.

– Кто они такие? – спросил я.

– Не мне тебя в это посвящать. Это секретная информация.

– Видимо, недостаточно секретная, – я криво улыбнулся, чувствуя, как слева натягивается незажившая кожа на кромке уха.

Я рассказал про скопление жижи и про то, как случайно набрел на комнату.

– Этого не может быть, – упрямо заявил Пена, услышав про стол со светящимися фигурами. – Ты просто сочиняешь на ходу, чтобы потратить мое время!

Вздохнув и набравшись терпения, я стянул через голову рубашку.

– Этого не может быть… – в который раз повторил величайший скептик в мире.

Он натянул заживающую на моей груди кожу, разглядывая получившиеся схемы.

– Где ты их увидел!? Ты не мог их видеть!

– Там был свет.

Пока Пена спешно перерисовывал карту на бумагу, я рассказал, что смог зажечь свет