После падения Порт-Артура было абсолютно ясно, что первоначальная цель похода 2-й Тихоокеанской эскадры уже не может быть достигнута. С самого начала похода командование экадры и флота смотрела на нее как на резерв, а не самостоятельную силу. Теперь 1-й Тихоокеанской эскадры не существовало, и было очевидно, что 2-я не может самостоятельно играть роль активного флота{2102}. Тем не менее, Морское министерство не взяло на себя ответственность принять решение по возвращению кораблей. Пойти на такой шаг на фоне происходивших в России событий никто не решился. Тем временем там набирала обороты не только революция, но и кампания за доведение войны до победного конца. Пропаганду в пользу последнего и решительного усилия для завоевания господства на море возглавил Кладо.

Его доводы представляли собой странную смесь из разумных утверждений — необходимость захвата господства над морем для окончательной победы, для возвращения Порт-Артура и контроля над Кореей, понимание того, что японская эскадра сильнее 2-й Тихоокеанской — и выводов о том, что единственным решением будет отправка всего, что только возможно, из Балтики{2103}. Он был готов отправить на Дальний Восток даже броненосец «Петр Великий», признавая — «…он очень стар (спущен на воду в 1872 г, введен в строй в 1877 г. — А.О.), но он известен тем, что выстроен замечтально прочно…»{2104} Кладо призывал выставить против неприятеля все, «до последней пушки»{2105}. Он буквально требовал концентрации всего, что только возможно, на Тихом океане, утверждая: «Не посылать из-за того, что может не понадобиться — преступно»{2106}. Столь оригинальную точку зрения разделяли в основном далекие от войны на море люди{2107}.

Вопрос быстро приобретал политический подтекст. «Под влиянием понятных патриотических побуждений, — с восторгом заявлял в январе 1905 г. «Вестник Европы», — капитан Кладо решился публично высказать свои опасения и забить тревогу перед общественным мнением, пока еще была возможность поправить роковую ошибку; он с большим воодушевлением проводил мысль о скорейшем снаряжении третьей эскадры, и некоторое время спустя решено было провести эту мысль в исполнение. Таким образом, горячие и убедительные статьи г. Кладо не только взволновали известную часть читающей публики, но и расшевелили известную часть сухопутно-морской бюрократии, побудив ее немедленно приступить к осуществлению проекта, который, без этих призывов к гласности, пролежал бы под спудом до весны»{2108}. Кладо превращался в героя своего времени. Приказ о его аресте и помещении на гауптвахту за нарушение дисциплины вызвал всеобщее возмущение{2109}. Узнав о том, что генерал-адмирал запретил Кладо выступать на публике, общественность поднесла ему почетный кортик{2110}.

Перспектива быстрого решения и победы, которая, наконец, вернет правительству силу в борьбе с «врагом внутренним» превращала решение о судьбе флота из военно-морского во внутри-политическое. В конце концов в Петербурге приняли решение усилить 2-ю эскадру, и отправить на соединение с ней 3-ю Тихоокеанскую эскадру под командованием контр-адмирала Н. И. Небогатова. В ее состав вошли броненосцы береговой обороны и другие устаревшие корабли, от которых Рожественский отказался, находясь еще в России. Теперь он все равно должен был получить их{2111}. К этому следует добавить, что экипажи этих судов в основном состояли из необученных новобранцев, которых нужно было всему учить в походе. Небогатов не испытывал никаких иллюзий. «Вы приносите себя в жертву…» — Заявил он офицерам своей эскадры перед выходом в поход{2112}. Удивительно, что Небогатов довел корабли до Мадагаскара без потерь.

«Все эти калеки, — отмечал Рожественский в частном письме, — которые, присоединившись к эскадре, не усилят ее, а скорее ослабят… Гниль, которая осталась в Балтийском море, была бы не подкреплением, а ослаблением… Где я соберу эту глупую свору: к чему она, неученая, может пригодиться, и ума не приложу. Думаю, что будет лишней обузой и источником слабости»{2113}. Старший флаг-офицер его штаба не расходился с командиром в оценках. 21 января(3 февраля) 1905 г. он писал: «Мы ожидаем подкреплений: на днях, на-днях, вероятно, придет «Олег» и два миноносца с «Изумрудом», но разве это подкрепление? А третья эскадра, господа, помилосердствуйте! Посылаются суда заведомо негодные, суда, которые могут быть приняты в состав эскадры только из деликатности: «Николай», «Апраксин», «Мономах» и «Водолей»… Зачем давать еще призы японцам, они уже довольно их получили! Что мы будем делать с этими судами, на эскадре никто не знает, а если адмирал откажется их подождать в Носси-бе, то им придется просто вернуться в Россию, так как их отдельное плавание на театр военных действий будет небезопасно. Третья эскадра — это ведь последние ресурсы флота, а что дальше? Успех второй эскадры совершенно не обеспечен. Не надо мечтать о победах, вы о них не услышите»{2114}.

Даже без прихода кораблей Небогатова эскадра не представляла собой единое целое. «В общем, — записал в дневник во время стоянки на Мадагаскаре командир крейсера «Аврора» капитан 1-го ранга Е. Р. Егорьев, — если исключить 4 однотипных броненосца (типа «Бородино». — А.О.), преобладает удивительная разнотипность. Каждое другое судно представляет положительно — unicum, годный для сохранения в музеях в назидание потомства…»{2115}. За 2,5 месяца похода 2-я Тихоокеанская эскадра только 2 раза выходила на практическую стрельбу, причем из 10-ти и 12-дюймовых орудий было сделано только по 3–5 выстрелов. Результаты стрельб были весьма скверными. Лучше всего стреляли команды старых кораблей, хуже всего — собранные в спешке команды новых эскадренных броненосцев, которые должны были стать ударной силой эскадры. Т. к. боекомплекта для учебы не было, практически не было и артиллерийских учений, т. к. не было запаса снарядов к ним. Результаты учебных стрельб, проведенных Небогатовым в Аденском заливе, были еще хуже — не был разбит ни один из щитов, изображавших цель. Вторые учебные стрельбы дали лучший результат, но уровень подготовки команд все равно был далеко не идеальным. У Рожественского был выбор — или учить своих комендоров, и тогда прийти к решающему сражению без снарядов, или прийти к бою со снарядами, но с плохо подготовленными артиллеристами{2116}. В их обучении исходили из принципа «лучше хоть что-нибудь, чем ничего!»{2117} На стрельбах по ошибке из 75-мм. орудия «Князя Суворова» попали по «Дмитрию Донскому» — жертв не было, сильных разрушений — тоже{2118}.