Даже поздно вечером 25 февраля(10 марта) порядка среди отступавших русских войск не было, в темноте к панике и давке добавилась хаотическая стрельба, которой бегущие защищали себя от несуществующих японских разъездов. Утром 26-го Мандаринская дорога по-прежнему представляла собой смесь из частей 2-й и 3-й армий. Только между двумя и тремя часами дня 26 февраля(11 марта) ген. М. В. Алексееву с огромным трудом удалось собрать отряд из 12 батальонов с 3–4 батареями, который стал прикрывать отступление армии на Телин{2045}. Японское офицальное сообщение в ночь с 10 на 11 марта гласило, что к северу от Мукдена «находятся десятки тысяч русских войск; они совершенно измучены и в паническом состоянии отступают все на север»{2046}. Прикрывавшие отход части уходили с позиций, сопровождаемые огнем артиллерии противника. Они несли большие потери{2047}.

Поскольку в результате паники 25 февраля(10 марта) армия потеряла и большую часть своих подвижных запасов, то при отходе на Сыпингай она столкнулась с проблемой отсутствия снабжения. Отступавшие толпы состояли из людей, которые по несколько суток не получали не только горячего, но и вообще никакого питания. Уже в последние дни под боев Мукденом систематическое снабжение войск было сорвано импровизационным «отрядостроением» Куропаткина, а после 25 февраля, когда он отдал приказ отводить обозы на север, связь войск с интендантскими магазинами была полностью утеряна. Эти лишения только усилили беспорядок и увеличили потери русской армии в Мукденском сражении{2048}. Сказывалось перенапряжение — от усталости люди засыпали на ходу, падая на обочины дороги от изнеможения. «У всех была одна цель: поскорее дойти до Телина, — вспоминал один из отступавших, — где были готовы позиции для отступающих армий и где предполагалось остановка орды, в которую превратились наши обозы»{2049}.

Подходы к Телину, находившемуся в 64 верстах к северу от Мукдена, были укреплены. Телинская позиция была предназначена для обеспечения переправы и задержания неприятеля в случае отхода русских войск на север по дефиле между горами и рекой Ляохе. Она была рассчитана на 2 армейских корпуса, для которых было построено 24 батареи, 2 форта, 3 люнета, 9 редутов на 1–2 роты каждый. Между этими укреплениями были проведены окопы и ходы сообщения. К работам приступили с июня 1904 года, с небольшим перерывом в августе они велись вплоть до ноября. К началу 1905 года укрепления были почти готовы{2050}. Кроме того, в городе еще ранее был устроен тыловой армейский интендантский склад. Впрочем, до него еще нужно было дойти. Идущие по всей той же Мандаринской дороге люди бросали все, что казалось им теперь лишним. Выбившиеся из сил голодные животные уже не были им помощниками.

«Никогда в жизни, — вспоминал корпусной контролер VI Сибирского Армейского корпуса, возглавивший отход обоза II разряда, — мне не приходилось видеть столько падали как здесь, — на каждом шагу валялись павшие или находящиеся при последнем издыхании лошади, мулы, ослы; вся дорога была усеяна всевозможными вещами, усыпана гаоляном, овсом, сапогами, сукном, мундирной одеждой и т. п. Я даже подобрал совершенно новую швейную машинку Зингера в футляре. По этой же дороге шли целыми толпами нижними чины без офицеров, всех родов оружия, лица у всех были серьезные, нахмуренные. На мой вопрос: «Куда вы идете?» они отвечали «За людьми». Да и что другое они могли ответить? Оторванные от своих частей, без руководителей, не зная, где их части находятся, они и могли идти только «за людьми», руководимые инстинктом самосохранения. Не только нижние чины, но и начальствующие лица, в большинстве случаев не знали, где находятся вверенные им части. Вдоль Китайско-Восточной железной дороги были устроены так называемые колонные саперные мосты, которые все без исключения в самом начале отступления разрушились от тяжести повозок и артиллерии…»{2051}.

Интендантские склады вдоль дороги были частично сожжены, а в сохранившихся отступавшим не выдавали ни продовольствия, ни фуража без распоряжений начальства. Таковых не поступало, так как штабы утратили управление над войсками и тылом. При приближении японцев склады сжигались, и голодные солдаты могли видеть дым их пожаров. Тем не менее, во многом благодаря отряду, собранному генерал-квартирмейстером 3-й армии, отступление её проходило с меньшими потерями, чем шло ранее. Порядок сохранялся только на железной дороге и в арьергарде. При отходе взрывались мосты, разрушалось железнодорожное полотно, до последнего момента на своих постах оставались телеграфисты, уходившие с последними солдатами, уничтожая все, что невозможно было вывезти. Это позволяло поддерживать связь, но в тылу отсутствовал штаб, который мог бы воспользоваться ею{2052}. 27 февраля(12 марта) к пяти часам вечера эта колоннообразная масса достигла Телина, где Алексеева ждали командующий армией ген. Бильдерлинг и начальник штаба армии ген. Мартсон. Только с этого времени была налажена связь со штабом Куропаткина — 3-й армии было приказано отходить в тыл под прикрытием 1-й и 2-й. Это был единственный способ навести порядок в войсках — потерять контакт с противником и выиграть время. 1-я армия Линевича отходила в большом порядке, удачно задерживая японцев на промежуточных рубежах{2053}.

Сохранившие порядок части поначалу были размещены на позициях. Положение было тяжелым — холодный северный ветер, усталость и отсутствие порядка не оставляла надежды на организацию обороны{2054}. Обстановка в Телине исключала возможность восстановить дисциплину и организацию{2055}. Улицы города были заполнены обозами, стоящие в несколько рядов повозки двигались в полном беспорядке, мешая друг другу, тыловые службы не работали, порядка не было. Один из командиров отступавших рот отметил: «Хорошо, что японцы преследовали вяло»{2056}. Пришлось оставить мысль удержать укрепленный город. Уставшие и голодные люди собирались у складов, где поначалу никто не мог принять решения о выдаче продовольствия — распоряжений долгое время не было, что вызвало недовольство у солдат и офицеров. Возникла угроза повторения событий на Мукденском вокзале. «Главный интендант, — вспоминал контролер VI Сибирского корпуса С. Я. Гусев, — сейчас же распорядился отпустить провиант и фураж по простым запискам, за подписью офицеров, ограничиваясь указанием количества и названия части. Что делалось около складов — трудно описать словами. Огромная орава озверелых от голода людей осаждала склады и буквально рвала друг у друга караваи хлеба, сухари, крупу, соль. Громадные скирды сена уничтожались в несколько минут»{2057}. На вокзале солдаты штурмовали вагоны, один из офицеров, пытавшихя навести порядок, был убит{2058}.