— Вот как? Вы хотите сказать, что таких заповедников не существует?

— Предположим.

— А хотите, я вам докажу обратное?

— Чисто логически?

— Хотя бы.

— Пробуйте.

— В тайнике было тридцать шесть зародышей, из них…

— В тайнике было тридцать восемь. Дальше.

Я несколько замялся, не ожидая такого уж слишком легкого успеха. Называя цифру наобум, я никак не рассчитывал, что Асквит уточнит ее. Впрочем, это был Асквит. Я постарался не дать ему заметить моего замешательства и быстро продолжал:

— Тридцать шесть или тридцать восемь — в данном случае не имеет значения.

— Имеет. Вы просто не знали, сколько было зародышей, и выпалили наугад. Продолжайте, если угодно.

— Продолжу, с вашего позволения. Профессор Родбар, насколько я могу судить, оживил восемнадцать зародышей. Двенадцать особей остались законсервированными и сейчас находятся на полигоне нашего института, тринадцатый оказался в Пропилеях, ну а тот, что вырвался в лаборатории Родбара, высвободил из аппаратов еще четырех. Итого восемнадцать. Где остальные двадцать зародышей? Вы их поделили с Нумом Ченснеппом или все взяли себе?

— Ченснеппу они были ни к чему. Без меня он все равно не сумел бы ими распорядиться.

— И ими распорядились вы?

— Конечно.

Я ничего не мог понять. Я собирался самым хитроумным способом выведать у Асквита хотя бы часть тайны, а он сам запросто открывал одну дверь за другой.

— Дорогой Алексей Николаевич, ну зачем вам вся эта возня? Ведь вы же серьезный человек и вдруг соглашаетесь участвовать в этой, как ее?.. Специальной комиссии. Дивертисмент, комедия. Чего вы хотите добиться? Справедливости, блага для бедного человечества? Пустое! Судьбы человечества решают те, у кого много, очень много денег. Кто много имеет, тот многим распоряжается, в том числе и судьбами людей. А вы, опираясь на международные организации, хотите все изменить. Не выйдет!

— Так ли?

— Так, и только так. Вы уж пробовали. Что, съездили к истокам бурной речушки Ирга?

— Съездили.

— И наткнулись на стену. Поделом. Надо было иметь с собой вот эту штучку, — профессор Асквит вынул из кармана футляр, достал из него металлическую коробочку с несколькими кнопками и положил передо мной на стол. — Когда вы имеете это приспособление, то задача решается просто. Вы подъезжаете к базальтовым скалам и… вы обратили внимание, что поток воды в том месте, где он вырывается из стены, имеет довольно правильную форму? Это неспроста. Если вы воспользуетесь этой коробочкой, нажмете нужные кнопки, через несколько минут поток прекратится и вы увидите металлическую решетку. Вы нажмете еще несколько кнопок, в определенной последовательности конечно, и решетка поднимется. Тридцать-сорок метров пути в еще мокром проходе, крутой подъем — и вы будете в огромном карьере.

— И там?

— Там не заседают ни комиссии, ни подкомитеты. Там трудятся родбариды. Мы оживили все зародыши. Больше того, мы научились размножать их, вернее, стимулировать к делению, как это проделывали они сами в Пропилеях. Не прошло и двух месяцев, как мы поняли, что можно обходиться без «голубой красавицы». Родбариды съедают скалы, вгрызаются в планету на громадную глубину, делают для себя ходы и концентрируют в себе нужные, ой как нужные нам металлы. Ваша мысль была правильной, Алексей Николаевич. Теперь уже бесспорно, что родбариды — это совершеннейшие биосилициевые кибернетические устройства. Дальнейшее изучение их принесет немалую пользу. Уже сейчас удалось добиться многого, но хочется еще большего. Надо использовать все их возможности, и тогда мы с их помощью будем прорывать туннели, прокапывать шахты, штреки, каналы для энергетических систем и систем связи. Мы будем самым широким и эффективным образом применять выделяемую ими стекловидную массу, имеющую совершенно особенные качества. Надо найти только ключ к заложенной в них программе. Кое-что мне уже удалось сделать.

Я не знал, как вести себя. Признаться, я растерялся, не ожидая от Асквита подобной откровенности.

— Это чертовски увлекательно, профессор, но ведь все это… Все это как-то не увязывается с задачами, стоящими перед Объединенным институтом. Я не могу понять, как вы можете делать все это, обходя институт?

— В институте я работаю не меньше других.

— Но зачем вам понадобились дополнительные опыты, да еще в ущелье, оформленном под сказку Шахразады на современный лад?

— А доходы? «Люкс-металл», «Ченснепп-каучук», «Карт-каучук» — все они обязаны мне, все получают из моих рук. В ближайшее время мы организуем мощный концерн, объединяющий все работы, связанные с применением биосилицитов, и я буду направлять деятельность этого концерна, получать доходы со всех предприятий, использующих силициты.

— Вы, Ченснепп, Карт? Значит, вы игнорируете международные организации, их постановления о контроле?

— Пусть выносят решения, а мы будем действовать, создавать, производить продукцию.

— И получать доходы?

— Совершенно верно.

— Так кто же вы, ученый или предприниматель в конце концов?

— Ученый. И вы, насколько известно, знакомы с моими научными работами. Кстати, обуздание родбаридов — это тоже научная работа, однако вы не учитываете, что ученый должен очень хорошо знать коммерцию, а коммерсант разбираться в науке. Это условие всегда было необходимо, теперь оно просто обязательно.

— Согласен, но только при том условии, когда достижения науки не используются для личного обогащения, и только для обогащения. Ученый — это прежде всего творец. Становясь алчным, забывая о нуждах общества, о служении людям, он перестает быть творцом.

— О, какие высокие слова! Неужели вы серьезно хотите, чтобы я стал добродетельным. Это скучно и обременительно. Нужно всегда чувствовать себя в роли манекена, выставленного в витрине для всеобщего обозрения и подражания. Не способен.

— Хотите отделаться шуточками? Ну хорошо, тогда я вас выставлю для всеобщего порицания, осуждения, осмеяния, наконец.

— Каким же это способом, позвольте спросить?

— Выступлю в комиссии и расскажу о вашем тайном заповеднике, обо всем, что вы сейчас говорили.

— Я сумею начисто отказаться от всего только что сказанного вам, и у вас ничего не получится.

Я встал. Поднялся с низкого кресла и Асквит. Имшеу был недопит, ром забыт. Я вынул из бокового кармана пиджака металлический портсигар, обеспокоенно приложил его к уху, делая вид, что вслушиваюсь, и, вздохнув облегченно, сказал:

— Работает. Не подвел.

Асквит был явно обеспокоен:

— Что это у вас?

— Потайной магнитофончик, господин профессор. — Я протянул портсигар по направлению к Асквиту, как бы предлагая и ему прислушаться. — Вращается потихоньку. Записывает. Как видите, общение с вами не прошло даром.

Асквит даже прищелкнул пальцами:

— Браво!

Он рассмеялся, хотя смех его был совсем невеселым. Очевидно, Асквит ожидал всего, но ему не приходило в голову, что я способен воспользоваться его же методами.

Свой самый обыкновенный портсигар я показал Асквиту значительно