же решится вопрос с атомной бомбой, и вместе с тем теплилась какая-то надежда на лучший исход, при котором очень привлекательные для человека биосилициты будут как-то освоены. Асквит был возбужден больше остальных. Он уже тогда замысливал и начал выполнять свой дерзновенный и неприглядный план. Смелость его порой граничила с безрассудством: он непременно хотел поближе познакомиться с родбаридами, собирался подойти к ним, к шахте, к «охранникам», к «принцессе».

— Это безумство, Асквит.

Асквит, против обыкновения, не сумел скрыть обиды, но все же слегка унялся. На другой день в механических, но очень ловких и осторожных, пальцах манипулятора, укрепленного на кране, находилась собака. Профессор Асквит, теперь действительно лучший наш крановщик, как только увидел выползавшего из шахты родбарида, опустил на него подопытное животное. Яркая вспышка — и пса не стало. Асквит погрустнел и уже не рвался к «шахтерам».

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Наконец с бомбой было все улажено. 20 мая ее должны были доставить к нам на полигон. Обогащаться за счет силициевых тружеников было уже недосуг: спешно начали подготовку к взрыву. Но судьба (а может быть, силициты?!) рассудила иначе.

В ночь на 19 мая вновь раздались сигналы тревоги.

Дежурил Асквит. Когда мы с Юсгором вбежали в командный бункер, последние из сорока трех родбаридов уже вылезали из шахты, пробуравленной ими к этому времени на глубину больше километра. Через несколько минут все они двойным кольцом окружили свою «голубую принцессу». От их тел, пульсирующих, гудящих, вырывались вверх тончайшие иглы-лучи, образуя переливчатую, как северное сияние, завесу.

Вскоре один из «охранников» двинулся к «принцессе». Мы ждали, что же произойдет, но так в первый момент ничего и не поняли. «Воин» как-то неуловимо слился с «голубоватой красавицей», за ним последовал второй, третий. Не прошло и получаса, как «охранников» не стало, а охраняемая особа ярко засветилась, испуская фиолетовое сияние, и вдруг померкла. Больше всего нас поражало ее пристрастие к сохранению фигуры: она, поглотив свою стражу, почти не увеличилась в объеме, следовательно, в несколько раз увеличила плотность.

Теперь Юсгор волновался больше всех нас:

— Это непременно должно привести к каким-то особенным изменениям биосилицитов. Я уверен, господа, мы присутствовали при чрезвычайно важном событии в их жизни.

С этого времени Юсгора интересовало только одно — «голубая красавица». Она, поглотив своих верных прислужников, лежала неподвижно. Оставшиеся сорок три родбарида разомкнули кольцо и выстроились в ряд, растянувшись по полигону. Все замерло, стало бездейственным. Уже тогда Юсгор предположил, что замирание это временное, в какой-то мере напоминающее процесс превращений, наблюдаемых у наших земных насекомых. Из «гусеницы» голубоватый родбарид превратился в «куколку». Несомненно, в ней идут какие-то процессы и в результате должна наступить новая фаза, при которой образуется нечто другое, может быть более совершенное. Но что? Какая бабочка вылетит из этого неподвижного кома?

Мы уже тогда шутили: в будущем должен появиться юсгорид.

А между тем надо было думать о настоящем. Неожиданное (раньше, чем мы раздобыли бомбу) действие родбаридов сорвало план атомного уничтожения. Применить бомбу можно было только в том случае, когда все «враги» оказались бы в шахте, а теперь… Теперь мы вновь совещались, неустанно дежурили и очень устали от ожидания.

Не знаю почему, но мы немного осмелели к тому времени. Может быть, этому способствовало затишье в деятельности силициевых существ, может быть, мы стали привыкать к ним. Как бы то ни было, нам не терпелось познакомиться с ними поближе. Опыт с собакой был повторен, и на этот раз смирно сидевшие в длинном ряду родбариды ничем не обидели пса. Совершенно невредимым он был доставлен в лабораторию, исследован биологами и медиками, совершил полеты в лапах манипулятора еще несколько раз, и профессор Асквит уверенно заявил:

— Не живые они. Вы правы, господин Курбатов. Это роботы. Они сделали свое дело и теперь стоят, словно утерявшие или закончившие программу. Непонятно только, что же с ними происходит? Чем больше мы их наблюдаем, тем яснее становится первоначальное и вполне естественное, конечно, заблуждение, в силу которого все мы считали их силициевыми существами.

— Если это и роботы, профессор, то они, вероятно, не электронно-механические подобно нашим, земным, а биосилициевые, снабженные совершеннейшей системой энергетики. Не исключено, что пославшие их…

Асквит схватил меня за руки и смотрел прямо в глаза, не отрываясь.

— Как вы сказали? Пославшие их… Пославшие их! Да ведь это ключ ко всему. А что, если это и в самом деле не случайно попавшие на Землю существа, притаившиеся в метеорите, а… Пойду посмотрю.

— Не стоит рисковать.

— Стоит, стоит! А ключ не в этом. С ключом еще надо повозиться. Микроорганизмы, которые вы на Паутоо превратили в плазму, зародыши, которые оживил Родбар и из которых вывел родбаридов, — все это как-то схоже между собой, и только одно стоит несколько особняком.

— Сиреневый Кристалл?

Асквит молча кивнул и чуть поспешно выпустил мои руки.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

В ту ночь я нес очередное дежурство по институту, сменив Асквита. На полигоне все было по-прежнему, и в пультовой приборы светились обнадеживающими зеленоватыми лампочками. Порядок был установлен для всех один, и очень строгий: в то время когда не проводились какие-либо эксперименты, предусмотренные программой, на полигон никто не допускался.

Под утро, когда особенно тянет ко сну, мне вдруг показалось, что на одном из телеэкранов мелькнуло темное пятно. Я быстро осмотрел пульт. Скорее, по привычке. Приборы были настроены на родбариды, система наблюдения не предусматривала контроля за людьми, которые могли неожиданно появиться поблизости от силицитов. Я перевел одну из телекамер на большое увеличение. Сомнения отпали: на площадке был человек. Медленно, но твердо, засунув руки в карманы, чуть сутулясь, он пересекал поросший бурьяном участок, приближаясь к крайнему слева родбариду. Я уже собрался включить сигнал тревоги, но в этот момент мне показалась очень знакомой фигура, передвигавшаяся вразвалочку, и я дал максимальное увеличение. Это был профессор Асквит.

Он не дошел шагов двадцать до родбарида и остановился. В это время я заметил, что родбарид пошел на него. Асквит отступил; родбарид продолжал наступление. Остальные лежали неподвижно. Я включил кинокамеру, включил, не глядя на кнопку, не отрывая глаз от экрана, на котором достаточно четко видел нашего отчаянного профессора, а он… не убегал. Мне хотелось крикнуть, инстинктивно предостеречь его, но я не крикнул. И вероятно, вовсе не потому, что Асквит во всех случаях не услышал бы моего голоса. Я просто не смог. А через несколько секунд я вспомнил собачку, на которой никак не отразилось близкое