* * *

Корин Гарвей вздохнул с огромным облегчением, когда его княжна и герцог благополучно добрались до собора. Если бы это зависело от него, они бы совершили поездку в закрытом экипаже с тремя другими экипажами в той же процессии, но в качестве приманок. Его не волновало, что от дворца до собора было всего двести ярдов! Если уж на то пошло, если бы это зависело от него, он бы отправил их карету в Чарис, чтобы ее покрыли той же броней, которую они надели на свои броненосцы! И тогда он поставил бы дюжину стрелков поверх всех четырех чертовых карет. И после этого…

О, прекрати это! — Он покачал головой. Следующее, что тебе понадобится, — это двенадцатифунтовые пушки по обе стороны квадрата! Айрис была достаточно зла, когда ты намекнул, что было бы неплохо воспользоваться экипажем. Она бы оторвала тебе голову и засунула ее в неудобное отверстие тела, если бы ты предложил использовать четыре таких!

Без сомнения, она бы так и сделала, и за последние несколько пятидневок он обнаружил, что глубоко симпатизирует сейджину Мерлину и сержанту Сихэмперу. И если он не сможет сбежать в имперскую армию, ему придется следить за их безопасностью — и Дейвина — на неопределенный срок. С одной стороны, он любил своего двоюродного брата и его сестру и никогда бы не отказался от какого-либо долга перед ними. С другой стороны, он действительно не был создан для такого рода вещей. Гораздо лучше поручить это дело Чарлзу Дойлу. Ну, Чарлзу и графу Корису. Если кто-то и мог обеспечить их безопасность, то это была подходящая пара. И если поиск самых квалифицированных людей и назначение их во главе просто позволили сэру Корину Гарвею улизнуть в армию, что ж….

Он фыркнул и остался на месте. Он искренне сожалел, что пропустит церемонию, но его отец был там, чтобы представлять их обоих, и ему лучше всего проводить время здесь, наблюдая за происходящим.

* * *

Просторный собор был залит тропическим солнечным светом сквозь витражи, его лучи цвета драгоценных камней падали вниз сквозь колышущийся полог благовоний, в то время как голоса хора звучали в праздничных гимнах. Гектор и Айрис медленно, уверенно шли по центральному проходу в эту музыку и светотень разноцветного света, окруженные грудами срезанных цветов и переполненными скамьями. Даже здесь стражники и солдаты в безукоризненных мундирах стояли на страже вдоль стен собора. Они были бы рядом с Айрис при любых обстоятельствах, — подумал Гектор, — но в другое время и в другом мире уровень их напряженности, вероятно, был бы намного ниже. И они, конечно, не беспокоились бы о нем.

Потребовалось время, чтобы эта правда дошла до меня. Он больше не был просто младшим морским офицером, который случайно добавил к своему имени имя Армак. Он больше не был даже герцогом, который также был действующим офицером и от которого ожидали, что он воспользуется своим шансом на службе короне, как и любой другой офицер. Он все еще был и тем, и другим, но через час он также станет мужем сестры корисандского князя, и эти охранники, эти бдительные, целеустремленные солдаты, посвятившие себя сохранению его жизни, вот-вот станут неотъемлемой частью его жизни. Это было то, с чем Айрис всегда приходилось мириться, но Гектор Аплин никогда не беспокоился об этом, и часть его жаждала вернуться к тому, кем он был до битвы при проливе Даркос. Отчаянно хотела убежать от ответственности и бремени того, кем он стал вместо этого. Чувство не паники, а страха пронзило его, как мелкий потоп, нить тьмы вплеталась в сияющую радость дня и каким-то образом делала его еще более драгоценным. Все в жизни имеет свою цену, — думал он, — и любой, кто не желает платить эту цену, недостоин тех, кто его любит.

* * *

Мейкел Стейнейр стоял в святилище рядом с Клейрмантом Гейрлингом и смотрел, как нелепо молодая пара с серьезным видом идет к ним. Юный Гектор давным-давно стал для него еще одним сыном, а Айрис стала любимой дочерью за то время, что гостила у него в Теллесберге.

Никто никогда не догадается, глядя на них, что они испытывают малейшую неуверенность, малейший след беспокойства, — подумал он. — Гектор никогда не был бы красивым мужчиной, и ему еще предстояло многое сделать. И все же сегодня, в парадной форме лейтенанта, с мечом на боку, он выглядел мужчиной, а не мальчиком, который спас жизни Дейвина и Айрис Дейкин. Мало кто когда-либо взрослел так тяжело и быстро, как Гектор Аплин-Армак, и еще меньше людей заплатили ту цену, которую ему пришлось заплатить за это, но Бог хорошо воспитал этого молодого человека.

А рядом с ним, как будто она была рождена, чтобы стоять рядом с ним, Айрис Дейкин с ее карими глазами, темными волосами, волевым подбородком и спокойным, почти безмятежным выражением лица. Ей еще не исполнилось двадцати, а она так много повидала, заплатила такую же высокую цену, как и Гектор. Его король умер у него на руках, убитый флотом, который ее отец направил к горлу королевства Чарис; ее отец и брат были убиты убийцами на улицах их собственной столицы, и она без тени сомнения знала, что Кэйлеб и Шарлиан Армак приказали совершить это убийство. Она поклялась своей жизнью отомстить им… и сегодня она выходит замуж за их приемного сына. Не потому, что кто-то требовал от нее этого, а потому, что она сама этого хотела. Потому что у нее хватило сил и мужества заглянуть за пределы того, что она знала, чтобы увидеть правду, которую она не знала. Ей было бы гораздо легче цепляться за ненависть, закрывать глаза на эту правду, но вместо этого она нашла в себе смелость довериться обещанию смертельных врагов своего отца защитить ее младшего брата и князя, и в процессе она сделала их дело своим.

Когда они вдвоем добрались до святилища, он вспомнил другую свадьбу, которая была за четыре года и семь тысяч миль от этой. Кэйлеб и Шарлиан были ненамного старше Айрис и Гектора, и их брак тоже был «государственным», но они нашли силу и уверенность, в которых нуждались друг в друге. Так же поступили бы Айрис и Гектор, — подумал он. — Так же поступили бы Айрис и Гектор.

Они остановились у украшенных цветами перил, и он улыбнулся им. Одной из величайших радостей его священства были все сыновья и дочери, которых оно добавило в его жизнь, и ни одним из них он не гордился больше, чем теми двумя, которые стояли перед ним в этот день со сложенными руками, высоко поднятыми головами и сияющими глазами. Но это была не его церковь, и это была не чарисийская свадьба, и поэтому он просто слегка поклонился им обоим и встал у плеча Гейрлинга, чтобы помочь.

— Дети мои, — голос архиепископа корисандского отчетливо прокатился по собору, — это великий и радостный день! Эти два молодых человека предстали перед вами, перед Богом и архангелами, чтобы соединиться в святом браке. Это брак двух людей, которые, как я могу сказать вам из своих личных знаний, глубоко любят и уважают друг друга. Это брак двух сердец, которые хотят стать единым целым, выстоять вместе перед лицом всех жизненных бурь и искушений, печалей и радостей. И это также брак Корисанды и Чариса. Не потому, что это было им навязано, не из-за расчета или амбиций, а потому, что в любви этих двух людей друг к другу и в их решимости отстаивать Свет против всех дел Тьмы, даже перед лицом самого Ада, мы видим себя и наше будущее. Присоединяйтесь к ним сейчас, когда они тянутся к Свету, откуда все мы пришли и к которому в полноте времени должно вернуться каждое истинное дитя Божье. Празднуйте вместе с ними, разделяйте их радость, свидетельствуйте об их обещаниях друг другу и посвящайте себя тому же великому и славному делу. Откройте свои сердца, испытайте их любовь, и пусть все мы докажем, что мы такие же бесстрашные, как они, готовые — жаждущие — как истинные дети Божьи следовать туда, куда они ведут.