litbaza книги онлайнИсторическая прозаСекретная команда. Воспоминания руководителя спецподразделения немецкой разведки. 1939—1945 - Отто Скорцени

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 143 144 145 146 147 148 149 150 151 ... 155
Перейти на страницу:

Глава 25

Снова в одиночной камере в Висбадене.Опять в Оберурзеле. — Прикованный в грузовике. — Одиночная камера в Дахау. — Хирургическая операция под охраной. — Заключенные женщины

В Регенсбурге я пробыл недолго, и уже через несколько дней пришел приказ о моей транспортировке. В сопровождении ряда товарищей по несчастью я отправился к американскому коменданту лагеря, где мне вновь пришлось громко протестовать, когда на меня опять хотели надеть наручники. Капитану такая предосторожность тоже показалась излишней, и он более часа дозванивался до своего начальства, чтобы получить разрешение на отмену данного распоряжения. Однако в просьбе ему отказали, и он был вынужден подчиниться. Тем не менее сопровождавший меня сержант, видимо, получил специальное указание от капитана, поскольку буквально через пять минут после того, как мы покинули Регенсбург, от этих позорных железных оков меня избавили.

До Висбадена, цели нашей поездки, в тот вечер мы не добрались и остановились на ночлег в доме водителя, немца из числа интернированных лиц. Его семья приняла меня как родного сына. Впервые после войны я сидел за накрытым столом, ел из тарелок и снова пользовался ножом и вилкой. Пришлось вновь привыкать к тому, о чем за годы заключения мне пришлось позабыть.

На следующий день я опять оказался в той же висбаденской тюрьме, в которой сидел раньше. К тому времени она уже была передана немецкой администрации. Правда, американцы оставили в ней для своих нужд небольшой отсек. Посетивший мою камеру капитан армии США сообщил, что со мной хочет переговорить какой-то подполковник.

Здоровье мое пошатнулось, и я чувствовал себя неважно — желчная колика беспокоила меня все чаще. Не помогало даже строгое соблюдение «щадящей диеты», имевшейся в то время в тюрьме. Хорошо еще, что надзиратели из числа немцев, которые в прошлом практически все были солдатами, обходились со мной весьма корректно — чувствовались отголоски былого войскового товарищества. Других обитателей тюрьмы в лицо я не видел. Но в ночные часы неизвестные благожелатели постоянно снабжали меня то сигаретами, то каким-нибудь лакомством, то газетами.

Завернувшись в свой спальный мешок, собственноручно сшитый из покрывала, я читал статьи о приведении в исполнение приговоров в Нюрнберге. Означало ли это окончание трагедии, приключившейся с Германией? Означало ли это конец борьбе за создание идеальной картины всемирной справедливости?

Оставалось непонятным, к каким последствиям могло в будущем привести беспрецедентное в исторической практике осуждение целых организаций в качестве «преступных»? Хорошо еще, что у судий хватило ума не приговаривать к этому Генеральный штаб. Однако сам факт, что данный орган, имеющийся у каждого государства и выполняющий везде одинаковые функции, фигурально говоря, оказался на скамье подсудимых, явился событием, значение которого трудно недооценить. Потрясал также всеобщий характер приговоров в отношении миллионов людей. Где находилась конечная черта, которую следовало подвести, если подобное начнется вновь?

Через неделю меня опять перевели в уже знакомый мне лагерь для допросов возле города Оберурзель. На этот раз транспортировка осуществлялась без наручников и в более удобных условиях. Подполковник, хотевший со мной переговорить, ко мне так и не заглянул. Был уже октябрь 1946 года, и из разговора конвойных, который я случайно услышал, стало ясно, что в лагере находились уже совсем другие заключенные, чем в 1945 году.

Немецкая речь в лагере слышалась редко, поскольку основной контингент заключенных составляли иностранцы. Среди них было достаточно много женщин. Длившийся часами истерический плач одной из них в камере, располагавшейся поблизости от моей, действовал мне на нервы. Разговорами из своего окна я тщетно пытался ее успокоить — она ни слова не понимала по-немецки. Не пригодились и мои знания английского и французского, так как эта женщина, очевидно, была родом из страны, находившейся по другую сторону железного занавеса, который хотя и незаметно, но уже начал опускаться.

Организация лагерной жизни и питание в ставшей интернациональной «базе отдыха» стали намного лучше. Для мытья и отправления других надобностей меня, как и ранее, сопровождали два свирепого вида охранника с автоматами в руках, держа по-прежнему палец на спусковом крючке. Однако ставший уже привычным окрик «Быстрее!» подкреплялся еще и пинком ноги по открытой деревянной двери. То обстоятельство, что на мои сигналы охрана откликаться стала значительно дольше, могло объясняться необходимостью вызова двоих конвойных и подготовкой их к возможному бою.

Табак мне выдавали по одному пакету в неделю, а поскольку благодаря особым навыкам у меня получалось скрутить из него до ста сигарет, то спичек постоянно не хватало. Мне не хотелось превратиться в курильщика, прикуривающего одну сигарету от другой, и я искал другой выход. Вскоре он был найден. Поскольку отопление в камере являлось электрическим и работало постоянно, то я отогнул края жестяного ящичка, и в моем распоряжении оказался великолепный прикуриватель.

Как-то раз меня временно перевели в соседнюю камеру, где были слышны громкие удары молотом, раздававшиеся со стороны моего прежнего узилища. Когда я вернулся обратно, то оказалось, что с внешней стороны стены были укреплены стальными листами. Какая бесполезная работа! Я совсем не собирался их ломать, а пробиваться ко мне извне никому бы и в голову не пришло!

Ожидаемый визит американского офицера все откладывался. И вот однажды вновь прозвучала команда:

— Вставай! Тебе на сборы десять минут!

В кузове грузовика, в котором я должен был ехать, охрану составляли всего двое конвойных. Поэтому меня на сиденье развернули и приковали к его спинке наручниками. Позднее, когда охранники убедились, что в такой позе долго находиться невозможно, мне пришлось лечь на пол, и они пристегнули мои руки к двум канистрам с бензином. Я только потом понял истинную причину их действий — конвойные просто не хотели провести бессонную ночь и сладко проспали много часов подряд, уверенные, что с моей стороны им ничего не грозит.

Ранним утром я вновь оказался в Дахау. К моему изумлению, меня определили в так называемую свободную зону. За те сорок восемь часов, которые я там провел, уснуть мне так и не удалось — со мной хотели пообщаться многие мои старые боевые товарищи и еще больше незнакомых военнопленных. Сколько нового мы сказали друг другу! Однако в ходе бесед я обратил внимание, что у многих бывших солдат появились признаки «болезни колючей проволоки»[310]. Люди переставали понимать, что происходящие с ними события можно рассматривать совсем с другой стороны, нежели через призму ограничивающего пространство ограждения. На мой взгляд, все выглядело далеко не в таком черном цвете, как видели мир пробывшие в плену более года мои боевые друзья.

1 ... 143 144 145 146 147 148 149 150 151 ... 155
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?