— И только? — хрюкнул Эдди. — Блин, разве этого мало? — Он вышел на проезжую часть, продолжая похлопывать ключом по ладони, и остановился примерно в десяти футах от Джуниора. — Скажи своему старику, что это свободная страна. Скажи, что я могу ездить на своей тачке, когда захочу. Хоть днем, хоть ночью. И если ему нужны неприятности, пускай вызовет легавых ещё разок. Скажи, что если ему нужны неприятности, я их ему обеспечу.

— Нервный срыв, — сказал Деннис и снова захохотал. — Это просто другой способ сказать «псих», докажи?

— Вали отсюда! — велел Эдди мальчику. — Ну же, Балбес! Шевели поршнями!

— Дааа! — присоединился Грег. И не удержался от очередного резкого выпада: — Бьюсь об заклад, мамаша у тебя тоже с приветом!

— ШЕВЕЛИСЬ! — рявкнул Эдди, король квартала.

Джуниор продолжил путь, шагая в том же направлении, что и раньше — прочь от дома с вязом в пересохшем дворе и с крыльцом, с которого полосками отслаивалась краска. Ему послышался голос отца, и он вспомнил, как тот сидел перед теликом, строчил в желтом блокноте и говорил следующее: Знаешь, что такое «нервный срыв», Джуниор? Это то, что случается, когда одну половину времени твоя голова сосредоточена на работе, а вторую половину — работа сосредоточена у тебя в голове.

Шучу. Дошло?

Улыбнись, Джуниор.

Джуниор послушался.

— Тощий педик! — гаркнул Деннис Хафнер в спину Джуниору. А Эдди Коннорс прокричал: — Это свободная страна! Передай ему это, слышь?

Знаешь, кого называют «нормальным человеком», Джуниор? Любого, кто ещё не угодил в лапы мозгоправов.

Улыбнись, Джуниор.

Он двигался вдоль улицы, испятнанной солнечным светом и тенями; пальцы мальчика сжимали косточки в карманах брюк, и сердце его было темнее, чем кусок угля.

Однако в этот чудесный летний день он улыбался.

В следующем квартале Джуниор свернул направо. Впереди, мерцая в раскаленном воздухе, возвышался последний сохранившийся в этом предместье лесистый склон холма. Зеленый, густой, хранящий секреты. Это было прекрасное местечко. Туда-то он и направлялся.

Прежде чем Джуниор достиг конца улицы, откуда неровная тропа взбиралась вверх по косогору, за спиной послышался топот кроссовок по тротуару. Кто-то бежал. Первой мыслью было, что это Эдди Коннорс решил-таки погнаться за ним. Поэтому Джуниор обернулся лицом к нападавшему и попытался избежать расквашенного носа. Однако это оказался вовсе не Эдди Коннорс или не один из его дружков. Это был нескладный, хрупкий на вид мальчик с вьющимися каштановыми волосами и в очках; на лице у него сияла глупая ухмылка. На нем были надеты футболка, короткие штанишки, выставлявшие на показ худенькие ноги, черные носки и кроссовки. Он затормозил, едва не врезавшись в Джуниора, и выпалил:

— Привет, Джуниор! Я тебя вон оттуда заметил! — Он показал на дом дальше по кварталу, стоявший рядом с тем перекрестком, где Джуниор свернул. Мальчик снова обратил к Джуниору свою дурацкую улыбку. — Куда идешь?

— Куда надо, — ответил Джуниор и продолжил шагать в сторону склона.

— А можно с тобой? — Уолли Манфред вприпрыжку побежал рядом. Ему было десять лет, очки увеличивали его большие голубые глаза, и он до зарезу нуждался в брекетах. Уолли Манфред представлялся Джуниору маленькой собачонкой, которая любит гоняться за машинами и преследовать незнакомых прохожих, напрашиваясь на ласки. — Можно, а?

— Нет.

— Ну почему? Куда ты идешь?

— Иду и все. Катись домой, Уолли.

Уолли молчал. Топот кроссовок о тротуар говорил, что он все ещё тащится по пятам. Джуниор не желал показывать ему тайное место. Тайное место принадлежало только ему.

— Иди домой, Уолли, — повторил Джуниор. До начало лесной тропы оставалось совсем немного.

— Ай, да ладно тебе! — упорствовал Уолли, заступая Джуниору дорогу. — Разреши мне пойти с тобой!

— Отвали.

— Вот захочу — и пойду! — сказал Уолли с ноткой раздражения в голосе.

Джуниор остановился. Этого нельзя было допустить. Совсем нельзя.

— Уолли, дуй домой! — приказал он. — Я серьезно!

Уолли тоже остановился; казалось, он вот-вот разрыдается. Джуниор знал, что Уолли живёт с матерью в доме даже меньшем, чем у него. Год назад отец Уолли вышел купить пачку сигарет, да так и не вернулся. Ну, во всяком случае, так рассказывали. Джуниор слышал, как родители обсуждали это, думая, что он спит. У родителей имелись собственные секреты. Так же как и у детей.

— Я не шучу, — сказал Джуниор. — Я не хочу, чтобы ты шёл со мной.

Уолли просто смотрел на него, пока летнее солнце поджаривало их обоих.

— Иди донимай кого-нибудь другого, — сказал Джуниор.

Уолли сделал шаг назад. Глаза мальчика влажно блестели за стеклами очков.

— Почему я тебе не нравлюсь? — спросил Уолли, и в голосе его слышалось что-то пугающее.

— Почему я всем не нравлюсь?

Джуниор прошёл мимо, и продолжил путь в одиночестве.

— Вот ты мне нравишься! — крикнул Уолли. — Почему ты не хочешь дружить?

Знаешь, кто такой «друг», Джуниор? Тот, у кого те же самые враги, что и у тебя.

Улыбнись, Джуниор!

Он шагал дальше. Начался подъем, и, углубившись в лес футов на пятьдесят, Джуниор присел на корточки и подождал, высматривая, не идёт ли за ним Уолли Манфред.

— Ну и ладно! — долетел с улицы крик Уолли. — Ты все равно мне нравишься!

Джуниор просидел в подлеске минут десять. Убедившись, что Уолли не увязался следом, он встал и продолжил путь.

Тропа вела через последний из окрестных лесов. Мусор и бутылки усеивали землю, свидетельствуя, что и другие ходят по этой стежке. Однако тайное место Джуниора находилось выше