При встрече с противником, часто в засадах, возникали короткие хаотичные бои, потери были высоки. К 1967 году 65% американских потерь приходилось на патрулирование. Непредсказуемость каждого дня оказалась трудновыносимой.

Москос опросил 34 американских солдата и побеседовал со многими другими во время поездок в 1965 и 1967 годах, прежде чем наступило разочарование. Он обнаружил ритм, определяющий уровень самоотдачи. Как и в других войнах, первое участие в войне разрушало энтузиазм и дух приключений солдата. Оно принесло уважение к врагу, но в данном случае - стойкое презрение к южновьетнамскому союзнику. Американские солдаты служили во Вьетнаме один год. С третьего по восьмой месяц службы солдат занимал плато умеренной приверженности боевой роли. На девятом и десятом месяцах он был наиболее боеспособен. Затем он стал неохотно участвовать в наступательных операциях, не высовывался, иногда "замирал", а офицеры с аналогичным сроком службы закрывали на это глаза. В этот момент личная безопасность преобладала над преданностью товарищам. Москос подчеркивает, что приятели воспринимались инструментально, подразумевая не столько дружбу в аффективном смысле, сколько взаимную заинтересованность в том, чтобы остаться в живых. Солдаты отказывались от патриотической риторики. Девятнадцать из тридцати четырех человек сказали, что воевали за то, чтобы остановить коммунизм, но что это такое, они понимали смутно. По словам Москоса, у них была "латентная" идеология, они считали США просто лучшей страной в мире, за которую стоит сражаться, но по сравнению с приверженностью врага это была не очень большая идеология.

Маршалл с помощью подполковника Дэвида Хакворта написал краткий отчет об американской пехотной дивизии во Вьетнаме за шесть месяцев тяжелых боев в 1967 г. до начала деморализации. Используя те же методы, что и раньше, он пришел к выводу, противоположному выводу своего отчета по Второй мировой войне. По его словам, дивизия "не нуждается в стимулировании применения оружия в бою". Во время длительных боев, отмечает он, 80-100% солдат обычно стреляли из своего оружия, а большинство не стрелявших выполняли небоевые функции. По его словам, нередко один человек использовал три и более единиц оружия, если бой длился два часа. Основной проблемой было слишком много стрельбы. Он считает самоконтроль достаточно хорошим, но признает неизбежность слишком высокой стрельбы, в основном промахиваясь. Он говорит: "Прямое убийство - это большая редкость". Это не меняется уже более ста лет, за исключением того, что солдаты конца двадцатого века ведут огонь из укрытия.

Гленн опросил ветеранов пехоты, большинство из которых были призваны в армию. В других войнах страх усиливался, когда солдаты бездействовали во время обстрела. Они снимали страх, стреляя, пусть даже дико, и таким образом становились активными. Гленн находит и это. Он приводит слова одного солдата: "Храбрость нельзя отделить от страха, который ее вызвал. Это, по сути, мощное стремление больше не бояться, избавиться от страха, устранив его источник. А устранить его можно только с помощью огневой мощи".

Многие солдаты рассказывали, что в бою все мысли были полностью поглощены. Страх исчезал, потому что на него не оставалось времени. Из 258 ветеранов, опрошенных Гленом, 97% сказали, что стреляли, когда это требовалось. Поскольку человек может не признать своих недостатков, Гленн попросил их оценить долю товарищей, которые стреляли во время боя. Средний ответ составил 83%. Восемьдесят процентов назвали в качестве основной причины страх, 15 процентов - моральные устои. Треть из них - отказники, которым давали задания, не требующие применения огнестрельного оружия. Большинство солдат иногда не стреляли, когда могли бы, хотя это было связано с необходимостью принимать решение: например, стрелять ли, раскрывая свою позицию, если видишь вблизи более крупные силы противника? Не стреляли в основном новобранцы. Больше стрелков, как и предполагал Маршалл, оказалось в небольших командах, ведущих совместную стрельбу, например, пулеметчики или экипажи вертолетов. Командная работа обеспечивала больший взаимный контроль.

Еще одна моральная дилемма проявилась во Вьетнаме. Солдаты снова проводили различие между законным убийством солдат противника и убийством гражданских лиц или пленных, что практически повсеместно осуждалось. Но в условиях партизанской войны, когда противник не носит форму, а гранаты бросают женщины и дети, провести это различие на практике было сложно. Но иногда это приводило к жестоким расправам со стороны разъяренных солдат, как, например, в случае с резней в Май-Лае в марте 1968 года.

Лейтенанту Уильяму Калли, командиру роты "Чарли", сообщили, что в деревне находится батальон ВК, но у него уже была репутация жестокого убийцы. Моральный дух американцев уже падал. Это подразделение не имело боевого опыта, но три недели назад оно попало на минное поле, где погибли два человека и тринадцать были ранены, а всего за два дня до этого на мине-ловушке был убит сержант и ранены три человека. Они даже не видели противника. Поэтому они воспринимали эту операцию как месть, но испытывали страх и опасения. Рота Калли и Чарли бесчинствовала в деревне. Примерно половина роты, очевидно, совершала зверства, другая половина стояла в стороне и наблюдала. Была убита почти вся деревня, около пятисот человек - старики, женщины, дети и младенцы. Взрослых мужчин не было обнаружено, как и оружия. Женщины подвергались групповому изнасилованию, после чего их тела были изуродованы. Убийства начались сразу, но затем нарастали по мере роста агрессивной уверенности, абсолютного доминирования на месте событий и расизма, которые соединились в массовых убийствах нескольких толп жителей деревни, согнанных солдатами. Об этих ужасах стало известно только потому, что их увидел сверху совестливый пилот вертолета, который приземлился между солдатами и отступающими жителями и пригрозил солдатам, что расстреляет их, если они не остановятся. Поначалу армия пыталась скрыть эти факты, но широкая огласка, начатая одним решительно настроенным рядовым солдатом, привела к военному трибуналу. И, как ни странно, Калли оказался единственным преступником, которого признали виновным в личном убийстве двадцати двух жителей деревни. Первоначально он был приговорен к пожизненному заключению, но отсидел всего три с половиной года под домашним арестом, после чего был помилован.

Аналогичное массовое убийство девяноста человек в соседней деревне My Khe 4, произошедшее в тот же день, окутано тайной, поскольку солдаты отказались давать показания. Никому из участников не было предъявлено обвинение. В результате операции "Скоростной экспресс" в дельте Меконга погибли тысячи мирных вьетнамцев, а ее командир получил титул "мясника дельты". Предположительно, были и другие массовые убийства, но, вероятно, не в таких масштабах, как в My Lai. Ничего не изменилось с тех пор, как Цицерон заметил: "Закон молчит во время войны". Характер войны - напряженные солдаты с падающим боевым духом, сражающиеся с невидимым врагом, скрывающимся среди людей, несущие потери, но