иметь не бyдешь, а холку каждый день будешь натирать. Пару ночей поработал, сотню снимков сделал, печатаешь ты хорошо, и наслаждайся жизнью. Для науки стараешься, а наука – она у нас щедрая, платит тебе хорошо. Может, ты думаешь, что нелегалку какую делаешь? – Серж налил еще полстакана хозяину и сунул ему в руку. – Это все для анализа ученым, в закрытые учреждения. Чем тебе не нравится работа? Я тебя рекомендовал.

– Туфта это! В сидку меня запихнешь! Ты сам почитай, что там нацарапано в твоих листках. «Отказывайтесь служить в армии! Лучше год тюрьмы, чем всю жизнь калекой после Афгана!» «Не подчиняйтесь военкоматам! Они погубят вашу молодость!» Давай, Ангел, это бросим! – Пока он говорил, слюни летели с его губ прямо в лицо Сержу. Но тот дослушал до конца и только тогда достал платок и вытерся. Вытащил пачку «Вайсрой», сунул в рот хозяину сигарету, чиркнул зажигалкой и жестко сказал:

– Ты вот что, Слюнявый! Предупреждаю, ты не особенно кочевряжься. Ты правильно понял, что печатаешь фототексты не о передовиках производства. Все, что ты делал раньше по моему заказу – это антисоветские материалы! И они постоянно распространялись там, где надо! Так что ты активно работаешь на иностранную разведку, которая платит тебе большие деньги. Может быть, показать твои расписки? Сколько тысяч ты за это получил? Мы с тобой связаны одной веревочкой! Меня посадят, и ты загремишь за решетку. Я ясно выражаюсь?

Хозяин оторопело смотрел на Сержа, открыв рот, но ничего не мог произнести. Дважды глубоко затянулся сигаретой, плюнул на нее, загасил, стрельнул ее через плечо и, наконец, выдавил:

– Ах ты, сучила! Подлез ко мне, падла! Думаешь, и я сука? На все готов? Ты ко мне не лезь! – крикнул он. – Я могу хавиру ломануть! Контейнер почистить. Поймают – на нары кинут. Не поймают – погуляю! Это мои дела. Я себе не враг. А ты, паскуда, откель заявился? Кто тебя к нам прислал? Что ты тут у нас делаешь? – распалялся Слюнявый. – Агитацию разводишь? Да я тебя сейчас! – потянулся он рукой к Сержу, но тот резко ударил его выше кисти. Удар оказался настолько сильным, что он неожиданно завалился вместе со стулом. Поднимаясь, натуженно выкрикивал: – Пойдешь сейчас со мной! На Бебеля пойдешь! Все скажешь! Кто ты? Откуда? Все скажешь!

Серж подхватил его за ворот, помог сесть, подумал: «Какие патриоты, что Шкет, что эта сволочь!» – и засмеялся этой мысли.

– Ну и дурак же ты, Слюнявый! Я же с понтом, разыграл тебя! Ты что, Ангела Серафима не знаешь? Да я кого хошь разыграю! Ангела вся Молдаванка знает! Я перекантоваться у тебя пару дней могу? Или откажешь старому другу? Давай пузырек еще раздавим, – вытащил Серж из сумки нераспечатанную бутылку водки. – Ну, лапу, кореш! Я же свой, я как и ты в законе! Ты Митьку Бычка знаешь? Там мы с ним чалились. Пятерик имел. Я тебя просвечивал. Для дела нужен. Давай захмелимся. А эти фото мы бросим, мужика, что заказ дает, пошлем, – выругался Серж и сорвал алюминиевую пробку с бутылки. Он сунул в руку Слюнявому стакан. – Сполосни! Пепел насыпался!

Слюнявый, покачиваясь, покорно заковылял к раковине, открыл воду и пустил струю в стакан. Пока он это делал, Серж вытащил из кармана маленькую стеклянную трубочку, открыл и вытряхнул в другой стакан небольшую темную таблетку. Потом налил туда водки и поставил перед хозяином. Сам взял из его рук другой стакан и плеснул туда из бутылки.

– Давай, кореш, опрокинем и спать, – он вылил в рот водку, одним глотком проглотил и подтолкнул хозяина, сделав выразительный жест рукой, мол, «давай, давай!»

Слюнявого развезло на глазах, сказалась сигарета, голова безвольно упала на стол. Серж подхватил его под руки и почти волоком дотащил до кровати. Забросив его ноги прямо на одеяло, он подошел к столу, налил полстакана водки и выпил. Собрав всю посуду, сложил в раковину и пустил воду. Потом достал из сумки тонкие перчатки, надел, расстелил газету, положил банку с окурками, аккуратно завернул, сунул в сумку. Затем долго копался в ящиках стола, отбирал снимки, экспонированную пленку, подбирал все фотоматериалы и складывал на стол. Поискал фотоаппарат, подумал: «Продал, гад!» и оглянулся. Убедившись, что нигде ничего не осталось, сложил свои находки в сумку, намочил под краном полотенце и обтер все места, которых касались его руки. Глубоко за полночь, когда город уже спал, Серж тихо покинул квартиру, защелкнул замок двери, снял с рук тонкие перчатки, засунул их в сумку и вышел на пустынную улицу…

…Ему не хотелось вставать, какая-то непонятная тревога лишила его спокойствия. Концы, которые были для него опасны, он обрубил: Шкет молчит, догнивает в соломе, Слюнявый наверно уже превратился в мумию, Катя Маслова получила свою тысячу рублей и заткнется. Райский, этот «великий писатель», уже наверно гуляет по улицам Парижа, идиот набитый. Звонил матери, по ее словам, он уже давно исчез из дома. «Что же мы имеем? Всю эту мелкую шушеру, антисоветчиков надо немедленно бросить. Работать следует с творческой интеллигенцией, настрой их виден, нужно лишь осторожно помогать им сдвигаться на Запад. Рукописи перебрасывать, но главное, надо сделать главное – лазер. Уже больше года рыхлю почву вокруг молодых ученых, должна же эта почва дать плоды. А вот журналист для меня – большая находка, из него можно сделать классического курьера», – самодовольно заключил Куц.

* * *

Серж в легких брюках и спортивного покроя рубашке с небольшим чемоданчиком и спортивной сумкой вошел в здание гостиницы «Ленинград» в Сочи.

– По брони Союза художников, – улыбнулся он администратору и протянул паспорт. Обаятельный, элегантный мужчина произвел приятное впечатление на молодящуюся женщину. Она быстро и без всяких лишних проволочек оформила ему номер в гостинице и пожелала приятного отдыха.

…Солнце клонилось к западу, море ласково плескалось на обкатанных голышах, многолюдный берег издавал многоголосый шум. Серж с сумкой через плечо, в легкой спортивной майке и элегантных брюках подошел к гранитному парапету и окинул быстрым взглядом его боковую часть. «Жду тебя в девять сорок пять!» – увидел он меловую надпись и, взглянув на часы, пошел в гостиницу. «Так, все ясно: встреча в девять, в сорок пятом номере, – отметил он про себя. – Хотя нет, не в девять, а в десять, так оговорен пароль, а номер в гостинице – не сорок пять, а пятьдесят четыре», – довольный, что правильно сориентировался, Серж вошел в вестибюль гостиницы, бросил быстрый взгляд по сторонам, но публика здесь… если даже и слежка, ее не определишь. «Может быть, тот, в сиреневой