И снова Майерс - уже запущенный в депрессивную спираль, которая приведет его к самоубийству весной 1944 года - был глубоко уязвлен. Но можно сделать вывод, что Оруэлл, если бы ему стало известно о щедрости Майерса по отношению к нему, не был бы удручен: Майерс владел акциями высококлассного ресторана; он должен был знать лучше.

Иногда случались моменты передышки: две недели ежегодного отпуска на ферме в Вустершире в первые две недели июля, где он наслаждался рыбалкой и, вполне возможно, получил идею или две для "Фермы животных", но беспокоился, что крапивники и матросы, работающие на полях, по сути, были чернорабочими; выходные в начале августа в Уоллингтоне, где он строил курятник и размышлял, что "нет чувства вины или пустой траты времени, когда я занимаюсь чем-то подобным - наоборот, смутное ощущение, что любое разумное занятие должно быть полезным или, во всяком случае, оправданным.' Вернувшись на работу, его растущее недовольство разделяли его друзья. Файвел считал, что он "засекает время". Джордж Вудкок, который впервые встретил его в студии Би-би-си в конце 1942 года, считал его разочарованным, мрачно сознающим, что его талант пропадает зря ("вскоре он обнаружил, что на самом деле мало что может сделать"), и еще большим недостатком профессиональных знаний: у него были самые элементарные представления о радиопроизводстве, считал Вудкок , а его испорченный голос был слишком тонким, чтобы сделать его эффективным диктором.

В ретроспективе это звучит как еще один пример того, как черно-белый взгляд Оруэлла на свою жизнь скрытно - или не очень скрытно - передается его аколитам. Каким бы скучающим или разочарованным ни был Оруэлл в своих глазницах на Портленд-плейс и 200 Оксфорд-стрит, его пребывание в Индийском отделе принесло существенные плоды. Прежде всего, это несомненная компетентность его собственной работы. Десмонд Эйвери в своей небольшой книге о времени работы Оруэлла на Би-би-си отмечает его способность превращать такие рассказы, как "Лиса" Силона и "Ускользание под микроскопом" Уэллса, в получасовые аудиодрамы. Были показаны индийские пьесы, и долгое и вежливое наблюдение за серией под названием "Let's Act It Ourselves", представленной командой мужа и жены Балраджа и Дамьянти Сахни, направленной на поощрение субконтинентального театра на прогрессивных началах ("Разрушьте барьеры денег, касты, вероисповедания и дайте им понять, что они - одна нация").

И в любое время Оруэлл пытался расширить сферу своих полномочий, приглашая лекторов, которых можно было тихонько подтолкнуть к тому, чтобы они вызвали рябь или две волны в спокойном бассейне вещания BBC Empire. Реджу Рейнольдсу было разрешено говорить о тюремной литературе, хотя предложение о том, чтобы он продолжил эту тему статьей о русском анархисте Кропоткине, было признано слишком далеким шагом. Левый Вудкок, который скрестил с ним шпаги в спорах по поводу "Партизанского обозрения", был рад, что ему предложили внести свой вклад, но попытался отказаться на том основании, что это может скомпрометировать его принципы. Оруэлл был спокоен. Индийские передачи "не так плохи, как могли бы быть", утверждал он, а учитывая, "какая грязь и мерзость обычно льется в эфире", он считал, что "сохранил наш маленький уголок в чистоте". Помимо всего прочего, в эфире выходил "Голос" - литературный журнал, первый номер которого вышел в августе 1942 года и содержал новое стихотворение Дилана Томаса, монолог Инес Холден и обсуждение поэзии Генри Триса с участием Эмпсона и Ананда.

У Оруэлла были сомнения по поводу этого эксперимента. Это худший момент для создания журнала", - сказал он слушателям, которые до этого были в курсе нацистских танков, идущих по Дону, и сражений в Тихом океане. Средство передачи тоже казалось неподходящим для того эффекта, который он пытался произвести: как он знаменито заметил: "Поэзия в эфире звучит как муза в полосатых брюках". Тем не менее, за шесть месяцев своего существования Voice процветал. Если авторы, как правило, состояли из высокопоставленных литераторов, таких как Элиот, Форстер и Эдмунд Бланден, а также друзей самого Оруэлла (Эмпсон, Холден, Ананд), то нашлось место и для более экзотических талантов, таких как вест-индская писательница Уна Марсон, которая приняла участие в четвертом выпуске и прочитала свое стихотворение "Banjo Boy". Сохранившиеся сценарии, хотя и несколько сценические ("Жаль, что его [Уилфреда Оуэна] здесь нет, чтобы прочитать это. Он был убит. Но сегодня у нас в гостях Эдмунд Бланден. Кстати, он редактировал стихи Оуэна. Как насчет того, чтобы он прочитал одно или два своих стихотворения?" - а что, если бы Бланден отказался?), показывают энтузиазм Оруэлла по отношению к проекту и его понимание того, что, в рамках признанных ограниченных рамок, можно сделать для литературной дискуссии в эфире.

Но он уже начал задумываться о том, что его время вышло: в письме Вудкоку от 2 декабря 1942 года он сомневается, "останусь ли я на этой работе еще долго". Куда бы он ни посмотрел, везде его ждало политическое или личное разочарование. Криппс, хотя и оставался на своем посту, казалось, держал порох сухим. Сам Оруэлл стремился приступить к серьезной работе, но, как он говорил Муру, у него не оставалось времени ни на что, кроме случайной журналистики. Многообещающая связь с книжными страницами Observer, которые теперь курировал Коннолли, была заблокирована вмешавшимся редактором Айвором Брауном, который отклонил рецензию Оруэлла на книгу "Отступление на Востоке" на том основании, что ее язвительная критика британского бизнеса сыграет на руку американским конкурентам. Оруэлл вернул Коннолли различные другие книги, объяснив, что его профессиональная честность была нарушена. Как и Норман Коллинз до него, Браун ("эта старая сова") был быстро включен в галерею ненадежных спонсоров Оруэлла и оставался там до конца их профессиональных отношений. С другой стороны, он продолжал расширять свой социальный и профессиональный диапазон, поддерживая связь с Астором, который вскоре сделает Observer своей личной вотчиной, встречаясь с военным стратегом Б. Х. Лиддел-Хартом, которого он считал пораженцем, посещая с Эмпсоном близлежащие пабы после сессий записи Би-би-си. Признаком того, что Эмпсон ему нравился, была его готовность говорить о своем пребывании в Бирме. Некоторые вещи, которые ему приходилось делать в качестве полицейского, не вошли в "Бирманские дни", признался он своему широко раскрывшему глаза слушателю.

Тем временем, в последние дни 1942 года военная ситуация улучшалась. Битва за Сталинград продолжалась; в Новой Гвинее шло австралийское наступление; кампания союзников в Западной пустыне была близка к победе. Тем не менее, рутина BBC продолжала тянуть его вниз. Цензоры отказались пропустить выступление Ананда о гражданской войне в Испании, а в самый последний день года произошло ужасное утро, опять же с участием леди Григг, на