получил удовольствие, но семь месяцев спустя, когда радиопередача Оруэлла "Открытие Европы", которую Уэллс также считал враждебной, была перепечатана в "Listener", произошло маленькое печальное кодирование. Оруэлл отделался сравнительно легким письмом ("Почему вы нападаете на меня таким образом, это какая-то личная ревность или безумная политическая махинация? Почитайте мои ранние работы, дерьмо"), но Инес, которую Уэллс считал частично виновной в ссоре, в наказание выгнали из ее квартиры.

 

Би-би-си, в офис которой на Портленд Плейс Оруэлл пришел 1 сентября, стала решающим сдвигом в профессиональной жизни человека, чья формальная занятость до этого состояла из преподавания в школе на полставки и работы в книжном магазине. На этом этапе развития индийский отдел состоял из Бохари (подчинявшегося директору Восточной службы), трех помощников по переговорам с индусами и стольких же секретарей. В таком составе отдел отвечал за двенадцать часов передач в неделю: Работа Оруэлла, к которой он полностью приступил в первую неделю октября, заключалась в подготовке трех серий комментариев к ежедневным новостям на английском языке для передачи в Индию, Малайю и Индонезию (обе последние были оккупированы японцами); были также отдельные серии, переведенные на местные языки субконтинента, такие как гуджарати, тамильский и маратхи, а также программы по вопросам образования, политики и культуры. Восемьдесят лет спустя, при рассмотрении через постколониальную призму, этот режим может показаться несколько покровительственным: группа англизированных индийцев (под надзором Запада) собралась вместе, чтобы распространять полезную информацию и культурный ликбез среди удаленной и в значительной степени непостижимой аудитории, зная, что большинство их слушателей будут испытывать националистические симпатии, но с тревогой осознавая, что на заднем плане притаились цензоры Би-би-си и подслушивающие лица из Офиса Индии. О том, что секция работала как своего рода версия "К востоку от Суэца" того, что в послевоенное время станет Третьей программой Би-би-си, можно судить по двум самым ранним письмам Оруэлла: доктору П. Х. Чаттерджи, пригласившему его рассказать о сельских районных советах в серии под названием "Как это работает", и сингальскому поэту М. Дж. Тамбимутту, попросившему его выступить в программе "Глазами Востока".

Это была сложная и трудоемкая работа, требующая практических и социальных навыков, которыми многие литераторы не обладали. Как же справлялся Оруэлл? За одним или двумя заметными исключениями, его коллеги любили и уважали его, считали, что он много работает и является украшением службы. Мой кабинет находится по соседству с кабинетом Джорджа Оруэлла, и я нахожу его отличной компанией", - сообщал Эмпсон своему старому кембриджскому другу и коллеге-литературоведу И. А. Ричардсу. 'Мягкий, тихий и непритязательный', по словам жены журналиста, которого он знал по газете New Statesman, и с немного "потерянным" взглядом, который вызывал у женщин желание стать его матерью. Хотя он старался донести до индийских и вест-индийских корреспондентов, что цвет кожи не играет никакой роли в их отношениях, это не означало, что он искренне одобрял некоторых неевропейских коллег, которые входили и выходили из студий Би-би-си. Тамбимутти, экзотический, яркий и склонный к экстравагантным высказываниям о природе поэзии, был отмечен как "немного кашляющий".

Каким бы благоприятным ни было окружение, для человека со здоровьем и темпераментом Оруэлла работа продюсера на Би-би-си всегда была нелегкой. Его контракт требовал присутствия в будние дни на Портленд-плейс, а позже в новом помещении индийского отдела на Оксфорд-стрит, 200, а также дополнительных часов по утрам в субботу. Это была напряженная работа, рассчитанная на то, чтобы подорвать его здоровье: особенностью двадцати семи месяцев, которые Оруэлл должен был провести в корпорации, является количество больничных листов, которые он был вынужден брать. В течение шести недель после приезда он слег с бронхитом (14-27 октября), и было еще два длительных периода отсутствия в декабре 1941 года и январе-феврале 1943 года. Хуже того, ежедневная работа с девяти до пяти мешала его литературной деятельности. Коллеги, продолжавшие видеть его имя на страницах журнальных книг или в "Горизонте" (где в сентябре 1941 года появилось его эссе о художнике комических открыток Дональде Макгилле), удивлялись его гибкости - "Замечательно, как ему еще удается писать", - сказал Эмпсон Ричардсу, - но сам Оруэлл сознавал, что возможности упущены. Коннолли свел его с Дэвидом Астором из "Обсервера", но в письме от 27 ноября 1941 года он жалуется: "Я так перегружен работой, что не знаю, могу ли я сейчас взяться за написание чего-либо". Возможно, в колонке "Форум" есть пара неподписанных материалов, но до великих дней Оруэлла в "Обсервере" еще далеко.

Затем, неизбежно, была сама работа, которая требовала такта, деликатности и соблюдения строгого набора протоколов, которые были тем более требовательны, что редко излагались в нескольких словах. Многие из них касались Индии, границам которой угрожали японские армии, продвигавшиеся на запад из Юго-Восточной Азии, и роль которой в имперских военных действиях вызывала острые вопросы о ее послевоенном политическом устройстве. Офис по делам Индии, иногда в лице А. Х. Джойса, который три года назад следил за отношениями Оруэлла с "Лакхнау Пайонир", постоянно вмешивался. Будучи сторонником национализма, Оруэлл начал чувствовать себя морально скомпрометированным своей работой. Файвел, поздравив его с парой бесед, которые были напечатаны в "Листенере" - прекрасные изложения западной демократической точки зрения, заверил он своего друга, - быстро понял, что сказал что-то не то. Индийские слушатели знали его как антиимпериалиста, жаловался Оруэлл; если бы его имя прозвучало в передачах Би-би-си, он мог бы показаться лазутчиком правительства.

Были и другие проблемы, помимо его собственной противоречивой моральной позиции. Норман Коллинз, его бете-нуар из Gollancz, занимал возвышенную должность менеджера по переговорам с Империей и мог стать причиной неприятностей. Были и "трудные" авторы, такие как леди Григг, жена заместителя министра иностранных дел по военным вопросам, которая требовала осторожного обращения. К этим недостаткам можно добавить огромную административную нагрузку, связанную с поддержанием службы, успех которой зависел от коллективных усилий, основанных на работе десятков индивидуальных талантов, многие из которых занимались своим ремеслом на незнакомых субконтинентальных языках; чтобы привести лишь один пример волнений и переломов, которым подвергался отдел, Оруэлл однажды обнаружил, что индийский эмигрант, нанятый для перевода с маратхи, забыл свой родной язык и передал эту работу своему другу. Все это действовало Оруэллу на нервы, увеличивало нагрузку на его время и способствовало тому, что он все более желчно относился к своим обязанностям.

Прежде всего, был более широкий контекст, в котором проходили передачи Восточной службы. Это было не лучшее время для некомбатанта - сидеть в офисе в центре Лондона, читать газеты и слушать дикторов, занимающихся своей работой. Нацисты продолжали свое продвижение в Россию.