кадриль танцевали в фильме «Любовь и голуби» — плавно, без эмоций, но тщательно выводя известные им фигуры.

«Фигура вторая, трагическая!» — так вроде бы объявлял Меньшов в качестве конферансье? Как-то в будущем все это проще, без этих… расшаркиваний и реверансов, не? А тут прямо — спектакль! Впору придурковато заорать — «У Вас товар, у нас — купец!».

Пилипчук опять же чинно, не спеша, открыл бутылку водки, принесенную с собой, также — без суеты наполнил рюмки, и, поставив бутылку обратно на стол, замер. Глафира тоже сидела, опустив очи долу. Косов, растерянно переводил взгляд на них, и старался тихонько прожевать то, что имелось «в роте».

Пауза затягивалась. Иван тоже непонимающе замер.

Пилипчук раздраженно зыркнул на него, откашлялся и боком рта прошипел:

— Ваня! Представь нас!

Попаданец выдохнул, шлепнул себя по лбу и, все-таки выматерившись про себя:

— Дорогая Глафира! Красавица Вы наша! Позвольте мне представить Вам моего друга — Николая! Николай у нас человек серьезный, уважаемый, занимающий немалый пост в структуре нашей роты. А в будущем, уверен, и для всего училища будет необходим и незаменим! Человек он весьма положительный, но — немногословный. Для него — первее дело, а пустые разговоры — пусть остаются для других!

— Николай! Прошу познакомиться — это Глафира. Как ты сам видишь — красавица каких мало, а уж какая хозяйка… так и вообще слов найти сложно. Серьезная женщина, мечта многих!

«А чего еще говорить-то?» — запнулся Косов, потеряв мысль, — «Да и хватит, пожалуй!».

— Ну! За знакомство! — он взял рюмку и хряпнув ее до дна, принялся закусывать.

Пилипчук же своей рюмки до конца не допил, поставив на стол и закусывал не спеша. А Глаша — та вообще водку только пригубила слегка.

«Твою мать! Хрен тут, пожалуй, выпьешь и закусишь в свое удовольствие! Чего же они… не как нормальные люди? Этикеты какие-то, манеры! А-а-а, ладно, еще рюмку, закушу — да и пусть сами потом разбираются!».

Так что Косов не стал долго смущать парочку и быстро покинул заведение.

«Чувствовал себя… как ребенок, случайно попавший за стол со взрослыми! Чего-то говорят, что-то делают, но абсолютно не понятно — что именно, и для чего! Ну ничего — «Мавр сделал свое дело, мавр может идти на хер!».

Гиршиц подошел к нему после ужина.

— Иван! У меня… точнее — у нас к тебе предложение!

Косов огляделся, неподалеку с предельно равнодушным видом слонялись двое курсантов.

«Ага! Это те самые гармонисты, которые еще попурри исполняли на концерте!».

— Слушаю тебя, Юра!

— Мы тут знаешь, что придумали… Вот думали, думали… Ты ж на концерте опять гитару в сторону отставишь, да? А вот одна гармонь в аккомпанементе звучать будет не очень. Тем более, если зал большой, как наш актовый.

— И что? — почесал висок Косов.

— А что, если мы втроем тебе будем аккомпанировать? Думаю, получится гораздо лучше!

«Что-то и где-то я такое… подобное видел, раньше, там — в будущем. Когда играли и пели толи немцы, толи вообще — норвежцы. Получалось у них, конечно, классно. Но вот…».

— Юра, но до концерта же всего неделя! Когда мы успеем перестроиться, и порепетировать? Да и вот еще что — а вы меня глушить не будете?

— Порепетировать? Так мы уже пару недель с парнями репетируем. Только с тобой вместе до ума довести и все. И заглушать не будем — можно расположиться на сцене так, чтобы вокал не забивать.

— Не… я не против, даже интересно попробовать, что может получиться. Но только сразу говорю — если что-то не будет получаться, оставляем все как было, хорошо?

«А они выходят здорово уже подготовились! Действительно классно играют! Да с какими-то переборами — то одна гармонь солирует; то еще две подключаются, то сразу вместе, то — вступают поочередно. Прямо вот… можно даже как отдельный номер выставлять! Что уж говорить — фантазия у парней есть!».

Причем, похоже, что инициатором такого был Гиршиц, они взяли «дурной» пример с Косова, и не стояли неподвижно на месте, а прохаживались — то отходя в стороны, то собираясь поближе друг к другу. И музыка как бы плыла, то — эдаким эхом, то набирая силу, то стихая почти до фона.

Они попробовали. Сначала Косов никак не мог подстроится под гармони, но и тут Юрка оказался на высоте — он послушал со стороны, а потом распределил гармонистов несколько вокруг него, но чуть сзади.

— Х-м-м… а вот у меня есть предложение. Думаю, может получится интересно! Давайте попробуем вот так… — внес свои мысли Иван.

Этим они и занимались по вечерам до самого концерта.

Актовый зал училища не был огромен. Не Кремлевский дворец, конечно же. Но и не зал сельского клуба. Человек на триста пятьдесят всего лишь. Старинная большая люстра под потолком, большущие окна. Три ряда кресел — средний большой ряд на десять кресел в ряду, и на двадцать один ряд в глубину зала. По краям скромнее — всего по три кресла, на те же — двадцать один ряд. Правда, как сказали, на большие мероприятия — еще добавляют между средним и крайними рядами стулья, в конце зала, но так уж — небольшая добавка.

На генеральной репетиции была изрядная суматоха, которую большей частью вносил сам Биняев сотоварищи. Все никак не могли определить очередность выступающих — мнение худрука резко отличалось от мнения политсостава. Пользуясь этим, Косов и парни даже не стали участвовать в «прогоне». «Проскользнули», как говориться. И если Гиршиц и гармонисты сомневались в правильности этого, то Косов убеждал их:

— Если мы сейчас им покажем, что придумали — зарубят они наш номер, как есть зарубят. Дескать — так не делают!

Один из парней подал голос:

— Ну ведь так и правда — не делают! Мы же в конкурсе участвуем, тут же принцип какой — дождался своей очереди, вышел, выступил, дай место следующему.

Косов скорчил физиономию:

— Скучно, други мои! Скучно! Это, несмотря ни на что — концерт, зрители