Самоуверенный оптимист, скажет о нем Флеминг. «Если бы не глупость французов, я, — подтверждал эту версию Локкарт, — уверен, что чехов удалось бы эвакуировать спокойно и без инцидента»[2857].

Конечно, можно было бы поверить в благие помыслы «союзников», однако: Чехословацкий корпус был регулярным французским военным подразделением и находился под командованием и на содержании Франции. «Чехословацкая армия, — указывал на этот факт У. Черчилль, — принадлежит к числу союзных армий и в такой же степени подчиняется приказам Версальского военного совета, как и французская, и американская армии»[2858]. «Чехословацкая армия является одной из союзных армий, — подтверждал Масарик, — и находится под командованием Версальского военного совета»[2859].

Денежное довольствие чехословакам переводилось из Парижа в Токио во франках и там менялось на рубли[2860]. Мало того от «союзников» полностью зависели и перспективы создания самого Чехословацкого государства. И его будущие лидеры Масарик и Бенеш решили рискнуть своей судьбой и будущим своей страны, не получив однозначного приказа?

* * * * *

Показательно, что в версию о спонтанности и благих помыслах чехословацкого мятежа, не очень верили даже сами ее авторы. Так, по мнению Флеминга, чехословаки повернули на Запад, поскольку они «осознавали явное нежелание союзников предоставить транспорт для находившихся во Владивостоке солдат (многие из них провели в городе более двух месяцев, так и не встретив ни одного офицера, отвечающего за погрузку корабля)»[2861]. «Если союзники действительно хотели перебросить чехов во Францию, то представляется странным, — подтверждал американский ген. Грейвс, — что не принималось никаких мер к их отправке из Владивостока. Для меня совершенно ясно, что до 28 мая не существовало планов переброски чехов на Западный фронт»[2862].

«Секрет возвращения чехов на Запад заключался в решении принятом в Париже…, — приходил к выводу Гинс, — Предоставлять тоннаж для перевозки 40 тыс. чехов во Францию представлялось затруднительным…, политический расчет диктовал возвращение всех чехов к Волге для использования их военной силы против германских прислужников, большевиков и восстановления преданной союзникам России»[2863]. Эти выводы, в разговоре с Колчаком, подтверждал сам организатор чехословацкого мятежа Р. Гайда: «вся Сибирская магистраль очищена совершенно от большевиков… (однако) есть постановление союзного командования о том, чтобы чехи не уходили из России ввиду невозможности предоставить им тоннаж, и чтобы они шли на Урал, где образуется чешско-русский фронт, который будет продолжать войну с большевиками»[2864].

Создание Чехословакии

Громкие слова о желании спасти братскую Россию, только прикрывали узкоэгоистические расчеты воссоздать, какою угодно ценою независимую Чехию.

Ген. Н. Головин[2865]

Идея использования чехословаков в гражданской войне появилась уже в октябре 1917 г., когда готовя антибольшевистский переворот, ген. Корнилов писал Верховному главнокомандующему Русской армии ген. Н. Духонину: «1. Расположите у Могилева один из чешских полков и один из польских. 2. Займите Оршу, Смоленск, Жлобин и Гомель при помощи польского корпуса и казачьей батареи. 3. Сконцентрируйте на линии Орша-Могилев-Жлобин все отряды Чехословацкого корпуса и одну или две самые лучшие казачьи дивизии…»[2866]. В начале ноября Корнилов предложил союзникам план, по которому основной силой для разгрома большевиков должны были стать чехословацкий корпус и польские национальные войска[2867].

И уже, в том же ноябре, воспоминал президент Масарик, его армии «союзниками» ставились грандиозные, но невыполнимые задачи: «Нереально оккупировать и удерживать огромную территорию Европейской России силами в 50 тыс. человек»[2868]. В ответ, в обращении к начальнику французской миссии в Киеве, в январе 1918 г., ген. М. Алексеев пояснял, что чехословацкий войска необходимы, главным образом, для прикрытия организации «белых» сил: «силы неравны, и без помощи мы, — писал Алексеев, — вынуждены будем покинуть важную в политическом и стратегическом отношении территорию Дона к общему для России и союзников несчастью. Предвидя этот исход, я давно и безнадежно добивался согласия направить на Дон если не весь чешско-словацкий корпус, то хотя бы одну дивизию. Этого было бы достаточно, чтобы вести борьбу и производить дальнейшее формирование Добровольческой армии»[2869].

«Союзникам» потребовалось время на изучение и подготовку вопроса. И уже в конце марта 1918 г. британский генштаб направил в МИД ноту, которая была передана французскому военному атташе в Лондоне. В ноте говорилось: если чешское «войско имеет действительную цену, оно в соответствии с его настроениями могло бы быть с пользой употреблено в России и Сибири… при условии, чтобы корпус был обеспечен необходимым продовольствием и вооружением». При этом указывалось, что «Их (чехословаков) использование не будет возможности осуществить раньше, чем они прибудут в Сибирь под предлогом их транспортировки морем с Дальнего Востока во Францию»[2870].

При этом французский представитель в России Робинс отдельно пояснял 29 марта американскому послу Френсису, что «посылка этих войск кругом света является бессмысленной тратой времени, денег и тоннажа»[2871]. В апреле британский МИД извещал своего консула во Владивостоке Ходжсона: «Ввиду трудностей с транспортом, решено не эвакуировать в настоящее время чешский корпус во Францию. Секретно: он может быть использован в Сибири в связи с интервенцией союзников, если она осуществится»[2872].

11 апреля военный атташе Франции сообщал из Москвы в Париж: «корпус начал разоружаться, я предупредил об опасности этого разоружения: было дано ясно понять, чтобы чешский корпус его нарушил и мог своевольно продолжать движение»[2873]. В мае американский посол Фрэнсис писал своему сыну в США: «В настоящее время я замышляю… сорвать разоружение 40 тысяч или больше чехословацких солдат…»[2874]. Эти планы подтверждал сотрудник Масарика, который сообщал в ОЧНС из Москвы: «наше военное присутствие в Сибири означало бы чрезвычайно много и мы бы могли быть той гирей на весах во имя успеха России и союзнической акции. Только не разоружаться»[2875].

В телеграмме своему военному атташе в Токио, для передачи французским представителям в России, Клемансо указывал, что чешские дивизии должны быть употреблены «к расширению очагов сопротивления Советам, к подготовке и прикрытию возможной союзнической интервенции»[2876]. Получив прямой приказ союзного командования, чехословаки всеми путями прятали оружие и саботировали его сдачу[2877].

В апреле во французской миссии в Москве прошло совещание «союзников» с представителями белого генералитета. «На этом московском совещании решено было, что чехословацкие войска, эвакуируемые на Дальний Восток с согласия Совета Нар. Комиссаров, постепенно займут наиболее стратегические опорные пункты Уссурийской, Сибирской и Уральской железной дороги и, координируя свои действия с нелегальными контрреволюционными организациями, выступят против советской власти. За эту «услугу» английское и французское правительства обязывались помочь отделению чехословаков от Австро-Венгрии, и признать будущую Чехословацкую самостоятельную республику,