– Он совершенно невменяем, – вздохнул Локк. – Совсем рассудок потерял.

– Значит, для нас он бесполезен.

– Нет, что вы… Понимаете, он страдает манией преследования. Воображает, что соглядатаи приоров и искусников шныряют по Порт-Транжиру, скрываются в каждой таверне и на каждом корабле. От страха он из дому выходить отказывается, – объяснил Локк, весьма довольный тем, с какой быстротой обретает жизнь образ несуществующего человека. – А вот в доме у него… О, видели бы вы, что у него в доме! Сотни всевозможных замков и запоров, заводные механизмы, даже своя кузня с мехами… Он продолжает оттачивать свое мастерство – делать-то ему больше нечего.

– А какой смысл в игрушках безумца? – Селендри, скрестив руки на груди, прислонилась к стене между двумя великолепными картинами.

– Когда я задумал взломать вашу сокровищницу, то чего только не перепробовал – и кислоту, и смазочные масла, и наждак, и всевозможные отмычки… Я прекрасно разбираюсь в устройстве замков, но механизмы, созданные этим сумасшедшим, не знают себе равных. – Локк выразительно пожал плечами и возвел глаза к потолку. – Лишь богам ведомо, какие невероятные секреты хранятся в его обезумевшем рассудке, будто в сорочьем гнезде!

– И чем его можно к нам заманить?

– Предложите ему заступничество, – сказал Локк. – Он согласен… точнее, он жаждет уехать из Порт-Транжира, но боится, что его убьют. Считает, что враги поджидают его за каждым углом. А вот если ему объяснить, что есть влиятельный человек, который готов взять его под свою защиту…

– А еще можно пристукнуть его хорошенько, заковать в кандалы и приволочь сюда без лишних разговоров, – заметила Селендри.

– Можно, но никакой пользы нам это не принесет. Вдобавок, если он придет в себя на корабле, я буду вынужден три недели нянчиться с безумцем, рассудок которого хрупок, как стекло. Нет, Селендри, силой с ним не справиться. – Локк хрустнул пальцами, решив, что пора переходить к делу. – Послушайте, вам без него действительно не обойтись. Сразу предупреждаю: он сам любого с ума сведет, поэтому лучше заранее подыскать ему надежную сиделку. Ну, разумеется, следует принять меры, чтобы искусники ни в коем случае не узнали о его возвращении. Уверяю вас, его умения с лихвой восполнят все эти мелкие неудобства. Лучшего взломщика замков на всем свете не сыскать. Главное – убедить его, что я на самом деле представляю вас.

– И как вы собираетесь этого добиться?

– Вы заверяете кредитные письма и счета особой восковой печатью – я ее заметил, когда деньги на свой счет в «Венце порока» вносил. Приложите вашу печать к пергаменту и…

– Я не намерен подписывать документ, уличающий меня в преступлении, – сказал Реквин.

– Нет-нет, этого совершенно не требуется! Не подписывайте его, не датируйте, не упоминайте в нем никаких имен, даже вашего инициала не ставьте. Просто напишите что-нибудь неопределенное, общими, расплывчатыми фразами… Например, «рассчитывайте на гостеприимство и теплый прием» или «все ваши требования будут удовлетворены».

– А, понятно! Вы имеете в виду пустые, ни к чему не обязывающие заверения… – Реквин достал из стола лист пергамента, окунул перо в чернильницу, написал несколько строк, присыпал страницу алхимическим порошком, чтобы высушить чернила, и вопросительно посмотрел на Локка. – По-вашему, этой детской уловки будет достаточно?

– Это наверняка умерит его страхи, – ответил Локк. – Видите ли, в обычной жизни Каллас – сущее дитя. Он вцепится в ваше письмо, как младенец в титьку.

– Или как взрослый, – пробормотала Селендри.

Улыбнувшись, Реквин снял стеклянный абажур с лампы, поднес к открытому пламени свечи палочку черного воска, капнул расплавленным воском на пергамент и прижал к черной лужице тяжелый перстень-печатку, извлеченный из жилетного кармана.

– Вот вам наживка для вашего крючка, – сказал он, вручив Локку лист пергамента. – Раз уж вы ошиваетесь у входа для прислуги и старательно кутаетесь в накидку, полагаю, в городе вы надолго не задержитесь.

– Да, через день-два мы выходим на юг, но сначала мои новые знакомцы хотят сбыть товар… вполне законный, должным образом приобретенный в Порт-Транжире, – заявил Локк, зная, что в веррарские порты ежедневно заходят десятки судов с товаром, добытым сомнительным путем.

– И вы привезете мне Калласа?

– Да, обязательно.

– Если моей печати он не поверит, пообещайте ему все, что угодно, – в разумных пределах. Деньги, грезотворные зелья, выпивку, женщин, мужчин… А если и этого окажется недостаточно, воспользуйтесь советом Селендри, а уж с рассудком Калласа я как-нибудь сам разберусь. Как бы то ни было, с пустыми руками не возвращайтесь.

– Будет исполнено.

– А что у вас с архонтом? После того как вы привезете Калласа, вам так или иначе придется заняться моей сокровищницей…

– Ох, даже не знаю, – вздохнул Локк. – На поездку уйдет недель шесть или семь. У вас будет достаточно времени подумать, как поступить дальше. Я согласен на любое устраивающее вас предложение – если захотите, подошлем Калласа к архонту или, наоборот, скажем Страгосу, что Каллас умер или с ним еще что-нибудь стряслось… У меня и без того голова кругом идет. В конце концов, вам виднее. Так что жду дальнейших распоряжений.

– Если вы и дальше будете столь вежливы, – сказал Реквин, рассеянно подбрасывая увесистый кошель, – если привезете Калласа и продолжите довольствоваться скромным местом в наших замыслах, то, возможно, в скором времени вас ожидает светлое будущее в моем заведении.

– Премного вам благодарен.

– Ступайте, Селендри вас проводит. У меня еще много важных дел.

На лице Локка невольно отразилось подлинное облегчение – сложная, до предела растянутая паутина лжи настолько истончилась, что разорвалась бы от малейшего сотрясения воздуха, от мотылькового пука, однако обе сегодняшние встречи принесли желаемые плоды: Страгос даровал Локку и Жану еще два месяца жизни, а Реквин – два месяца передышки. Теперь оставалось только украдкой пробраться к шлюпке и вернуться на «Ядовитую орхидею».

13

– За нами слежка, – сказал Жан, пересекая задний двор «Венца порока».

Приятели возвращались задворками, по лабиринту темных переулков, еле заметных тропинок и заброшенных садов на задах бесчисленных чертогов удачи, пробираясь к шлюпке, оставленной на внутреннем причале у Большого пассажа, – именно оттуда, вскарабкавшись по шатким лесенкам, они и попали на вершину Золотой Лестницы, к «Венцу порока».

– Где?

– Через дорогу. За двором наблюдают. Мы только за дверь, а они сразу зашевелились.

– Черт… – пробормотал Локк. – Эх, вот если бы эти поганые любопытные веррарцы отрастили себе одни яйца на всех, уж я бы их попинал! С превеликим удовольствием.

– А давай как до края двора дойдем, то припустим со всех ног, чтоб нас уж точно заметили, а потом где-нибудь спрячемся. Кто за нами вдогонку побежит…