— Боюсь, все зашло слишком далеко, — ответил сэр Пол и встал.

Армстронг поднял голову и, глядя ему в глаза, сказал:

— Думаете, я стану вас умолять?

— Нет, сэр, не думаю. Вы не способны умолять — как не способны говорить правду.

Армстронг вскочил, и некоторое время они в упор смотрели друг на друга. Потом сэр Пол повернулся и вышел, оставив свои бумаги на столе.

Армстронг сел на место председателя, но ничего не говорил, медленно обводя взглядом сидящих за столом.

— Если кто-то еще хочет присоединиться к нему, — наконец произнес он, — делайте это сейчас.

Зашуршали бумаги, заскрипели стулья, кто-то разглядывал свои руки, но ни один не двинулся с места.

— Хорошо, — кивнул Армстронг. — Ну, а теперь, если мы все будем вести себя как взрослые люди, очень скоро станет понятно, что сэр Пол поспешил с выводами, не вникнув в истинное положение дел.

На лицах читалось сомнение. Эрик Чэпмен, секретарь компании, сидел с опущенной головой.

— Пункт номер два, — решительно заявил Армстронг.

Руководитель отдела распространения подробно объяснил, почему тираж «Ситизена» резко упал в течение последнего месяца. Соответственно, сказал он, по принципу домино снизятся доходы от рекламы.

— Раз «Глоуб» срезала цену номера до десяти пенсов, я могу лишь рекомендовать правлению последовать их примеру.

— Но если мы это сделаем, — вставил Чэпмен, — наши убытки станут еще больше.

— Верно… — начал руководитель отдела распространения.

— Нам просто надо выдержать, — перебил его Армстронг, — и тогда посмотрим, кто моргнет первым. Уверен, через месяц все забудут, кто такой Таунсенд, и нам останется только скупить по дешевке остатки его компании.

Два директора одобрительно кивнули, но большинство достаточно долго были в правлении и хорошо помнили, что произошло, когда в последний раз Армстронг предлагал действовать по подобному сценарию.

Еще час они обсуждали остальные пункты повестки дня, и к концу заседания стало ясно, что никто из сидящих за столом не осмеливается открыто противоречить генеральному директору. Когда Армстронг спросил, есть ли другие вопросы, никто не ответил.

— Благодарю вас, джентльмены, — сказал он. Потом встал, собрал бумаги сэра Пола и быстро вышел из зала.

В коридоре он увидел Питера Уэйкхема. Тот, задыхаясь, спешил ему навстречу. Армстронг улыбнулся заместителю председателя. Питер развернулся и побежал за ним. Он догнал его в тот момент, когда Армстронг шагнул в лифт.

— Приди ты на несколько минут раньше, Питер, — сказал Армстронг, глядя на него, — и я мог бы назначить тебя председателем.

Он лучезарно улыбнулся Уэйкхему, и двери лифта закрылись.

Он нажал верхнюю кнопку и мгновенно поднялся на крышу. Его пилот с наслаждением курил, прислонившись к ограждению.

— Хитроу, — рявкнул Армстронг, не задумываясь о получении разрешения на взлет от авиадиспетчера или о наличии взлетных участков. Пилот быстро загасил сигарету и побежал к вертолетной площадке. Пока они летели над Лондоном, Армстронг обдумывал последовательность событий, которые произойдут в течение следующих нескольких часов, если, конечно, пятьдесят миллионов долларов волшебным образом не материализуются.

Через пятнадцать минут вертолет сел на частной площадке. Армстронг спустился на землю и медленно направился к своему личному самолету.

Другой пилот в ожидании приказов стоял на верхней ступеньке трапа.

— Ницца, — распорядился Армстронг и прошел в конец салона. Пилот скрылся в кабине, решив, что Капитан Дик хочет пару дней отдохнуть на своей яхте в Монте-Карло.

«Гольфстрим» взял курс на юг. За двухчасовой полет Армстронг сделал только один телефонный звонок — в Женеву Жаку Лакруа. Но как он ни умолял, ответ остался прежним:

— Мистер Армстронг, вы должны вернуть пятьдесят миллионов долларов сегодня до закрытия банка, в противном случае у меня не будет иного выбора, кроме как передать дело нашему юридическому отделу.

НЬЮ-ЙОРК СТАР, 6 ноября 1991 года:

СЕНСАЦИЯ!

— На первой линии президент Соединенных Штатов, — сообщила Хитер, — а на второй — некий мистер Остин Пирсон из Кливленда, штат Огайо. С кем будете говорить первым?

Таунсенд сказал Хитер, с кем его соединить. Он со страхом поднял трубку и услышал незнакомый голос.

— Доброе утро, мистер Пирсон, спасибо за звонок, — сказал Таунсенд.

Он напряженно слушал.

— Да, мистер Пирсон, — через некоторое время произнес он. — Конечно. Я хорошо понимаю ваше положение. В сложившихся обстоятельствах на вашем месте я поступил бы так же.

Пирсон подробно объяснял, почему он принял именно такое решение.

— Я понимаю вашу дилемму и ценю, что вы нашли время позвонить мне лично. — Он сделал паузу. — Надеюсь, вы об этом не пожалеете. До свидания, мистер Пирсон.

Он положил трубку и обхватил голову руками. Внезапно он стал совершенно спокоен.

Услышав крик, Хитер перестала печатать, вскочила и бросилась в кабинет Таунсенда. Ее шеф скакал по комнате и кричал:

— Он согласился! Он согласился!

— Означает ли это, что я наконец могу заказать для вас новый смокинг? — поинтересовалась она.

— Хоть десять, если вам так хочется, — он заключил ее в объятия. — Но сначала нам придется выцарапать обратно мои кредитки.

Хитер рассмеялась, и они оба запрыгали по комнате. Никто из них не заметил, как вошла Элизабет Бересфорд.

— Надо понимать, это древний австралийский культ? — поинтересовалась она. — Или есть более простое объяснение, связанное с решением одного банкира со Среднего Запада?

Они резко остановились и посмотрели на нее.

— Это культ, — ответил Таунсенд. — А вы — главное божество.

Элизабет улыбнулась.

— Приятно слышать, — невозмутимо произнесла она. — Хитер, вы позволите мне сказать несколько слов мистеру Таунсенду наедине?

— Разумеется, — кивнула Хитер. Она надела туфли и вышла, тихо закрыв за собой дверь.

Таунсенд пригладил рукой волосы и торопливо вернулся к столу. Опустившись на стул, он попытался успокоиться.

— А теперь я хочу, чтобы вы меня выслушали, Кит, и выслушали внимательно, — начала мисс Бересфорд. — Вам невероятно повезло. Вы висели на волоске и могли потерять все.

— Знаю, — тихо сказал Таунсенд.

— Вы должны дать мне слово, что больше никогда ничего не будете покупать, не посоветовавшись сначала с банком, — а под банком я подразумеваю себя.