Не поверил.

– Я очень сильно тебя люблю.

– Все будет хорошо.

– Брокк…

– Поверь мне. – Он целует пальцы, и они, хрупкие, дрожат под его губами. – Просто поверь, это ведь несложно?

Сложно. И оба это знают.

Вежливая ложь, которая нужна, чтобы защитить.

И часы бьют три.

Пора.

Дорожное платье из шерстяного батиста. Темный винный колер, который оттеняет болезненную белизну кожи. Белые волосы заплетены в косу, а коса короной уложена, скрыта шляпкой. Низко опущенные поля касаются щек, лаская их куньим мехом.

Плащ с подбоем.

Башмачки. И дом прощается эхом шагов. Экипаж у порога. И Брокк несет кофр, в котором лежат вещи Кэри. Он сам собирал и наверняка забыл что-то важное, нужное, а положил, напротив, пустяк…

…пустяков не осталось. И Кэри пробует тянуть время, задержаться на пороге.

Секунда.

И две.

«Янтарная леди» не уйдет без нее…

…наверное.

– Пора, Кэри. – Брокк морщится и отстраняется, не позволяя коснуться себя. – Я все объясню… позже… потом… честное слово, Кэри.

Честное.

Грохот колес. И город, замерший в ожидании рассвета. Зимой они приходят поздно, ленивы, серы и туманны. Но до нынешнего есть еще время…

…конная четверка набирает ход. И экипаж раскачивается, словно колыбель.

– Ты же вернешься, да? – У нее получается обнять мужа, и тот, напряженный, раздраженный, пробует отстраниться.

…но экипаж раскачивается.

Колыбель.

Скрипучая. Тряская. Как Кэри усидеть? Она ведь еще больна… самую малость, ровно настолько, чтобы не обойтись без его поддержки. И под пальцами – жесткие слои ткани… не только.

Корсет?

Брокк прежде не носил его.

– Спина болит, – неловко врет он. – После взрыва иногда…

– Сильно?

– Не волнуйся. – Робкий поцелуй в щеку. – Все пройдет.

…конечно. И Кэри подозревает, что опасен не корсет, но то, что под ним скрывается.

– Не волнуюсь… ты же вернешься.

– Да.

Обещание теряется в грохоте колес. А по полю носится ветер. Сугробы от края до края, и серая нить реки сшивает небо с землей. Неряшливый шов, рубцом. Мачта-спица, луна фонарем. И фонари же высвечивают дорогу. Ее расчистили, а после утоптали, смешав снег с грязью. Сотни ног… колеса… чей-то экипаж увяз в сугробах.

– Дальше пешком. Дойдешь? – Брокк помогает выбраться из экипажа. И Кэри ежится, все-таки она уже почти жива, способна ощущать мороз.

Ветер пощечиной.

Снег-наждак… в лицо, в глаза, заставляя жмуриться, отворачиваться в бесплодной попытке заслониться рукавом. На белых полях – лиловая тень.

«Янтарная леди» поворачивается вокруг стыковочной мачты, и мелко ходят струны канатов.

Держат.

Удерживают.

– Плохо. – Брокк помогает идти, против ветра, против желания Кэри, пусть о желании этом она не произнесла ни слова. – Ветер слишком сильный…

Правду говорит.

Сильный.

Толкает Кэри, рвет с плеч плащ, норовя швырнуть за шиворот колючей крупы.

– Идем. – Брокк подхватывает Кэри на руки. И она не удерживается от упрека:

– Твоя спина…

– Как-нибудь переживет.

Он идет быстро, почти бежит, и ветер – не помеха. А под стальной спицей тишина.

Открытая дверь и лестница, которая дребезжит под ногами. Узкие пролеты. И бесконечный подъем. Брокк держит за руку, точно опасается, что именно здесь, на лестнице-струне Кэри исчезнет. И лишь оказавшись у стыковочного люка, выпускает ее.

– Дойдете до Кравича, там подготовят поле для посадки. Скорее всего будет экстренная, но дальше Кравича корабль не потянет. Не жди меня там.

Кэри кивает. Не будет.

Там – не будет.

– Лишнее сгрузят… добавят топливо… и пойдете за Перевал.

– Конечно.

…без Кэри.

– Веди себя хорошо.

– И ты. – Кэри потянулась, упираясь обеими руками в грудь, и жесткий корсет – что он скрывает? – не поддался. – Ты ведь обещал, что вернешься.

– Я постараюсь…

Прощальный поцелуй, и стюард, которому поручено встречать гостей, отворачивается.

– Кэри, – нервный шепот, – я тебя люблю…

Наверное, он тоже говорил это раньше, однако Кэри готова слушать это признание снова и снова…

– Тебе пора, да?

– Да.

– А мы…

– Ветер немного утихнет, и тогда… но люк задраят.

Конечно, Кэри не надеялась, что все будет просто. Люк задраят, а стюард не оставит свой пост до тех пор, пока «Янтарная леди» не поднимется в воздух.

– Не скучай.

– Уже скучаю…

И вежливое покашливание за спиной.

Пора.

Отступить… плотный ковер сохранил следы иных ног, и собственные Кэри теряются меж них. Влажные отпечатки.

Духота.

Люди… головокружение, потому что кажется, что она вновь оказалась в стае воронов и сейчас черные крылья сомкнутся над Кэри. Нельзя поддаваться панике…

– Прошу за мной, леди. – Стюард улыбается, но улыбка выглядит натужной. Ему страшно, и не только ему. Бледные лица. Пропитанные маслом лемонграсса платки, которые прижимают к носу в попытке унять дурноту. Запахи мешаются, и от обилия их голова идет кругом. Кэри дышит сквозь стиснутые зубы.

Идет.

Ее провожают взгляды, равнодушные, завистливые, ревнивые… и безразличные.

– Любезный, – дама в сером дорожном платье, равно простом и изысканном, заступает дорогу, – нам сказали, что свободных кают нет…

– К сожалению, леди Сольвейг…

…конечно, Кэри с ней знакома, пусть и не помнит, при каких обстоятельствах данное знакомство состоялось. Да и так ли это важно?

– Мой сын тяжело ранен…

Спокойный и все же резкий голос.

– …он не может находиться здесь! Ему требуется покой и…

…и время уходит. А леди Сольвейг не отступит.

– Думаю, – Кэри коснулась стюарда, – я могу предоставить свою каюту, а сама…

– Но мастер будет недоволен.

Мастер остался в городе. И леди Сольвейг не упустит шанс. Она кивает Кэри, словно бы не ожидала от нее иного, и, подхватив стюарда под локоть, заговаривает. Ровным спокойным тоном она рассказывает о сыне. И требует немедленно отправить багаж в освободившуюся каюту. Конечно, ей жаль, что Кэри придется провести несколько часов в кают-компании, но она – девушка молодая, замужняя, неприемлемо думать о том, чтобы Кэри осталась наедине с…