- Ты понимаешь, о чем я… - вздыхает Дэнни: - нельзя принимать такие важные решения рационально, исходя из логики и цифр, из выгоды и прибыли, из расчетов и уравнений.

- Но… а как же тогда принимать решения?! Я… - я замолкаю, увидев, что он начинает раскачиваться на кровати и мурлыкать какую-то мелодию.

- Мм-мм-мм… - напевает он: - Heaaaartovermind… (Сердце прежде разума (англ))

- Это Джо Кокер? Серьезно, па?

- Давай, Тейлор, ты же знаешь слова. – улыбается он: - Heaaaart over mind, yes I'm - My father's son… (Сердце прежде разума, да я – сын своего отца (англ))

- Сердце прежде разума… - бормочу я себе под нос: - сердце…

- I live my life, just like My father's done… (и я буду жить так, как жил мой отец (англ)), ну же, Тейлор!

- Heaaaart over mind – напеваю я, чувствуя, как слезы наворачиваются на глаза, а мои губы – растягиваются в улыбке: - yes I'm - My father's girl…

- Не думай тут. – он прикладывает палец к моей голове: - думай тут. – он указывает на грудь: - жизнь не понять головой, Совушка. Только сердцем. Ты справишься, ты – Хеберт. Ты – моя девочка. И… погоди-ка. – он встает и выходит в дверь, а я смотрю ему вслед и в моей голове звучит усталый голос Джо Кокера, который поет о том, что сердце прежде разума и что он просто сын своего отца и будет жить так, как жил его отец. Поступать так как поступал его отец. Потому что он – его сын. Он такой же.

- Вот. – в дверь снова заходит Дэнни, в руках он несет старый семейный альбом: - конечно ты его помнишь, в детстве ты обожала смотреть старые фото. Смотри. – он садится рядом и открывает альбом: - вот, это твой прадед, Кирби Хеберт. Он пошел служить в армию, участвовал в Первой Мировой, был в штурмовой группе, первым врывался в окопы. Ему оторвало ногу снарядом, но он не унялся, просился обратно. Вернулся в Америку, женился на твоей прабабушке. А вот и она. Прабабушка Кристина, она из итальянской семьи, ее отец был каким-то образом связан с гангстерами в Чикаго и они бежали оттуда в Броктон Бей. А это твой дед. Он хотел быть летчиком, записался в летную школу, но его не приняли. Тогда он стал морским пехотинцем. Погиб на Соломоновых островах, остался прикрывать своих, один против пулеметного взвода противника, отвлекая огонь на себя. Оставил после себя детей, меня и дядю Джоуи, помнишь его? Но… ведь ты это знаешь, да, Совушка?

- Да. – киваю я. Тейлор и вправду знала все эти семейные байки наизусть. О том, как первые Хеберты прибыли в Америку. О том, как пра-пра-прадед участвовал в войне за независимость Ирладнии и был казнен на главной площади в Лондоне. О том, как Томас Хеберт выбрасывал за борт корабля в Бостоне тяжелые тюки с чаем и специями. О многом.

- И ты помнишь, что в нашей семье нет генералов, герцогов или знаменитостей. Но среди Хебертов никогда не было трусов или малодушных… и ты… вот смотри. – он открывает самое начало альбома, первую страницу, кожаную обложку, где прикреплена пергаментная бумага с генеалогическим древом: - видишь?

- Что?

- Ты не пятнадцатая, Тейлор. Ты – семнадцатая. Хеберт в семнадцатом поколении. За твоими плечами стоят твои предки, Совушка. Они были разными, многие из них натворили за свою жизнь всякого… один из твоих дедушек был корсаром. Но все они – твои предки. Ты – не одна. Ты – Хеберт. Дочка своего отца. И я – горжусь тобой, дорогая. И буду гордиться. Всегда.

- … - я молча прижимаюсь к своему отцу, чувствуя, как по моим щекам вниз текут слезы. Я сдерживаю себя, чувствуя, как в груди нарастает непонятное чувство, стискивая мне грудь.

- Я не лезу в твои дела, дорогая. – говорит он, поглаживая меня по голове: - но я верю в то, что ты – сделаешь все правильно. Просто слушай свое сердце, Совушка. Оно у тебя доброе и отважное и большое… огромное.

- … спасибо, па… я… - и я начинаю рыдать в голос, прижимаясь к его груди. Слезы текут ручьем, тело сотрясается, а я рыдаю, словно маленькая девочка, словно снова вернулась назад, туда, где папа был таким большим и надежным, когда он мог защитить меня от всего мира. Но нет, теперь это – моя задача. Защитить его, защитить всех. Как он когда-то защищал меня. Сердце прежде разума, Тейлор, сердце прежде разума… в конце концов я – дочка своего отца. Хеберт Семнадцатая.

Глава 53

Глава 53

- Папа, я – кейп. – говорю я, собравшись с духом: - я … у меня не хватало духа, но сейчас… сейчас я могу сказать это. И… я это Мясник?

Я смотрю на себя в зеркало и вздыхаю. Нет, не годится. Что это за вопросительная интонация в конце? Похоже на слабые оправдания. И вообще, все надо постепенно… или сразу? Срывать бинты разом или медленно? Я читала что медсестры предпочитают срывать бинты разом, дескать так меньше боли, и это правда, но есть нюанс. Пациенты страдают от боли больше, если их срывают. А вот медсестрам и правда легче. Они испытывают эмпатию и им самим будет неприятно делать это медленно… да и другие больные ждут. Так что они предпочитают сорвать бинт с раны.

Но я не медсестра в государственной больнице имени Святого Бенедикта, и мой отец ближе ко мне чем любой пациент к медсестре, так что мне следует сделать все постепенно, плавно. Сперва я признаюсь, что я – кейп. Дескать вот, есть у меня способности и все тут. А уже потом, что я… та кем я есть. Хм. Все равно получается, как будто бинт содрать. С какого момента? А вот с момента, когда я говорю «а еще я тут Лунга убила… но только в порядке самообороны!» и вот сразу же – пошло-поехало… он наверняка спросит убивала ли я еще, а мне