Костенко: В Смоленске была ювелирная торговля Юркиных. Какое отношение имели к ней ваш муж и его отец?

Кротова: Юркина – родня по мужниной линии.

Костенко: Какова судьба Юркиной?

Кротова: Она уехала за границу в 1921 году.

Костенко: Одна?

Кротова: Не знаю. Об этом у нас никогда не говорили.

Костенко: Куда уехала?

Кротова: Я же говорю, это была закрытая тема. Я сама узнала об этом в начале шестидесятых годов, когда родственники за границей перестали быть… ну опасными, что ли…

Костенко: После смерти мужа вы ни с кем не связали свою судьбу?

Кротова: У меня дети… Дочери пятнадцать, это может ее травмировать… Сын уже взрослый, ему двадцать, он бы меня понял… Но девочка любила отца, вы понимаете, каково ей будет видеть в доме другого мужчину.

Костенко: Простите за вопрос: у вас есть друг?

Кротова: Да.

Костенко: Можете назвать его имя?

Кротова: Да. Он вдовец, так что я не несу ущерба его репутации. Это Розин Лев Павлович.

Костенко: Чем он занимается?

Кротова: Военврач в отставке.

Костенко: Спасибо. Теперь расскажите, пожалуйста, по какому поводу к вам приезжал однополчанин Николая Кротова?

Кротова: Никакого повода… Расспрашивал, что у меня сохранилось от Коли, я ответила, что не помню, кажется, есть, давно не перебирала письма и альбомы.

Костенко: Дальше…

Кротова: Он сказал, что Коля вроде герой, про него документы ищут… Назавтра снова позвонил, пригласил в кафе, много передавал про Колю, говорил интересно, потом я почувствовала его интерес ко мне как к женщине. Я дала ему понять, что этого… Ну, словом, я дала ему понять… Тогда он переключился на разговор о моей профессии.

Костенко: То есть?

Кротова: Сказал, что к старости, когда вышел в отставку, начал…

Костенко: Он был в форме?

Кротова: Да.

Костенко: Сколько звезд было на погонах?

Кротова: Две больших. Как у Льва Павловича.

Костенко: А не четыре маленьких?

Кротова: Нет, нет. Лев Павлович был военврачом, я знаю, что такое капитан второго ранга…

Костенко: Сколько лет Льву Павловичу?

Кротова: А что?

Костенко: Интересуюсь, когда он вышел в отставку?

Кротова: Я не помню… Давно уже… Ему шестьдесят восемь…

Костенко: Простите, что перебил…

Кротова: О чем же я?

Костенко: Не вы, а он… Переключился на разговор о вашей профессии, о его отставке, старости, о том, что он начал…

Кротова: Ну да! Вспомнила! Он сказал, что ездит в Коктебель, собирает там полудрагоценные камни: агат, аметист; набрал уже много, получил в наследство от покойной жены золото, спрашивал, где можно огранить камни, нельзя ли это сделать у нас – при торге есть мастерская по ремонту ювелирных изделий…

Костенко: Вы отказали ему?

Кротова: Нет, отчего же, я обещала помочь…

Костенко: Дальше…

Кротова: Когда я почувствовала его интерес ко мне как женщине, все стало плохо. Я дала ему понять, что мне это неприятно. Это был неловкий момент… Но потом снова все было вполне пристойно.

Костенко: Сколько времени надо ждать записи на ремонт золотых изделий в вашей мастерской?

Кротова: Да никакой записи. Просто ребята медленно работают, они не на хозрасчете, а на твердом окладе, а я если попрошу – сделают сразу же.

Костенко: И огранят камень, и оправят в золото?

Кротова: Конечно.

Костенко: Это разрешено законом?

Кротова: Если человек предъявляет паспорт, чего же в этом предосудительного? К нам многие приходят ремонтировать драгоценности, мы у всех требуем паспорт, а там прописка, номер отделения милиции – чего ж больше? Так можно всех заподозрить…

Костенко: Это – упаси бог, это не надо. А вы документ капитана не посмотрели?

Кротова: Это неудобно… Если бы он сдал товар в мастерскую, я бы, конечно, проверила документы – даже у однополчанина покойного родственника…

Костенко: В магазин вы с ним вместе заходили?

Кротова: Да. Он проводил меня на работу, посмотрел наши изделия…

Костенко: Те, которые на витрине? Или вы показали ему некоторые вещи, не пошедшие еще на прилавок?

Кротова: Вы что, следите за мной?

Костенко: Нет. Я просто смотрю на вас. И вижу, что вы волнуетесь. А волнуется тот человек, который чего-то недоговаривает. Я хочу понять, что вы скрываете?

Кротова: Ах, ничего я не скрываю! Я работаю в торговле тридцать лет, прекрасно знаю тех людей из ОБХСС, которые курируют нашу ветвь, у меня никогда не было трений с вашей организацией.

Костенко: Скажите, а как удобнее транспортировать золото? В песке, слитках или изделиях?

Кротова: В слитках. Вы имеете в виду промышленную транспортировку?

Костенко: В формах транспортировки я не силен. Я сыщик, а не хозяйственник. А был у вас никакой не однополчанин Кротова, а убийца, который трупы топором рубит…

Кротова: Вы это говорите серьезно?

Костенко: Вполне.

Кротова: Господи… Я действительно показала ему несколько платиновых колец с бриллиантами, которые мы еще не пустили на прилавок, ждем конца квартала, бережем для выполнения плана…

Костенко: У вас очень точный глаз. Вспомните, пожалуйста, он очень внимательно разглядывал ваш кабинет? Ходил по нему?

Кротова: Он не вел себя как грабитель, который исследует толщину решеток на окнах… Мои окна забраны толстыми стальными прутьями, а сигнализация идет напрямую к вам…

Костенко: А не спрашивал он вас, – с юмором, мимоходом, – не боитесь ли воров?

Кротова: Нет… Не так… Он сказал: “Вы тут как в бункере, полнейшая безопасность”.

Костенко: Вы возразили?

Кротова: Нет, я сказала, что если смогли ограбить банк, то уж нас, если захотят, подавно ограбят.

Костенко: Вы материально ответственны?

Кротова: Нет. Заместитель.

Костенко: У вас дома есть фотографии Николая Кротова?

Кротова: Школьные.

Костенко: А письма?

Кротова: Да… Я не помню… Может быть…

Костенко: Он знает ваш адрес?

Кротова: Нет.

Костенко: Вы его не приглашали в гости?

Кротова: Нет.

Костенко: Мы сейчас поедем к вам и посмотрим в вашем семейном архиве все фото и письма».