Наварро перевел взгляд с фотографии на собеседника и спросил:

– Мы давали вам поводы сомневаться в нашей щедрости?

Вместо ответа Ново покачал головой. Причем лицо его при этом выражало явное смущение.

– В таком случае вам не стоит беспокоиться и в этот раз, – произнес Наварро и спрятал фотографию в кожаную папку, которая все это время лежала на столе по правую руку от него. – Номер вашего счета нам известен, так что уже завтра вы сможете убедиться, что ваши старания не пропали даром.

Сказав это, Наварро залпом выпил свой уже остывший кофе и первым поднялся со стула, тем самым показывая, что встреча закончена.

Уже вечером того же дня в штаб-квартире ДИНА в Сантьяго было известно, что Дин Рид приехал в Перу с какой-то тайной целью. А поскольку в чилийской охранке прекрасно знали о том, что Дин является одним из ярых противников пиночетовского режима и работает в тесном контакте с чилийскими левыми, там нисколько не сомневались, что этот визит в Перу является не случайным.

– Вполне возможно, что они готовят переход этого американца к нам, – заявил Эспиносе начальник контрразведывательного отдела Сорда. – Целью, видимо, станет сбор негативной информации о ситуации в Чили.

Эспиноса был согласен с последним выводом своего подчиненного, но в данный момент его волновало другое – как поступить с Дином Ридом, если его удастся задержать: ликвидировать или оставить в живых? Лазейка для ликвидации этого оголтелого борца за мир у ДИНА существует: ведь Рид наверняка проникает на территорию Чили по подложным документам. Однако эта лазейка существует только ограниченное количество времени – после перехода границы Рид может вновь стать тем, кто он есть на самом деле. И в таком случае ликвидация его может принести больше минусов, чем плюсов.

Стоя у окна, Эспиноса курил кубинскую сигару и мучительно прикидывал в уме варианты своих возможных действий. После убийства Пратса в мире поднялся невероятный шум, который в какой-то мере напугал Пиночета. Он, конечно, ожидал, что эту смерть свяжут в первую очередь с его режимом, но не думал, что это возмущение приобретет такие масштабы. Даже из Белого дома раздались осуждающие голоса. Поэтому, думал Эспиноса, в сложившейся на данный момент ситуации устранять в Чили пусть левого, но все-таки американца режиму было крайне невыгодно. Во всяком случае, Пиночет такую акцию никогда бы не одобрил. Зато другую акцию он наверняка поддержит. А именно: арест Дина Рида и заключение его в тюрьму с последующим освобождением. Вся мировая печать была заполнена материалами о том, что в чилийских тюрьмах томятся десятки тысяч безвинных людей, поэтому освобождение этого борца за мир могло бы сыграть только на руку чилийскому режиму.

Пока Эспиноса думал, Сорда сидел в кресле и молча буравил взглядом спину начальника. Так продолжалось в течение нескольких минут. Наконец хозяин кабинета сделал еще несколько затяжек, после чего вернулся к столу и, буквально вдавив недокуренную сигару в пепельницу, объявил:

– С головы этого американца не должен упасть ни один волос. Ваше дело выследить его и арестовать. Все остальное я беру на себя.

Несмотря на то что ДИНА подняла на ноги всех своих секретных осведомителей, обнаружить и арестовать Дина Рида в первые же дни его пребывания в Чили ей не удалось: он проник на территорию страны и благополучно натурализовался – опять стал Дином Ридом. Существование тотального контроля в стране и действие военного положения не помешало чилийским левым создать такое подполье, которое весьма эффективно действовало даже в таких непростых условиях.

После перехода границы в одном из небольших городков неподалеку от Арики Дин встретился с младшим братом Луиса Варгаса Алехандро, которого он помнил еще подростком. Теперь же перед ним предстал высокий молодой человек с копной черных волос, усами и небольшой бородкой (большие бороды чилийские мужчины отпускать опасались, поскольку это могло навлечь гнев хунты, которая запретила бороды сразу после переворота, считая их подражанием кубинским барбудос). В дни сентябрьского переворота Алехандро чудом избежал ареста и теперь скрывался от ищеек ДИНА под чужим именем и чужой биографией. Он поведал Дину, что их теперь в живых осталось только двое – он и Дин – из тех людей, кто осенью 70-го в одной бригаде БРП расписывал стены домов в Сантьяго.

– Двое погибли в первые же дни после переворота – их расстреляли на стадионе «Чили», а двое других были убиты недавно: один в концлагере в пустыне Чакабуко, другой – в концлагере «Ритока», – сообщил Дину Алехандро.

Эта новость ошеломила Дина, поскольку этим парням он был обязан жизнью: ведь если бы они тогда не отбили его у сторонников Алессандри, те могли забить его до смерти.

С Алехандро Дин прообщался почти весь день, а на следующее утро они простились – Дину предстояло ехать в Сантьяго, где его должны были принять уже другие люди.

Путь до столицы Чили оказался недолгим: сначала Дина довезли на частном самолете до Вальпараисо, а оттуда до Сантьяго на автомобиле (в каждом случае это были разные люди). Но и этого времени Дину оказалось достаточно, чтобы сделать соответствующие выводы относительно ситуации, которая сложилась в Чили.

В целом страна мало изменилась с тех пор, как Дин здесь был в последний раз (а это случилось за две недели до переворота). Внешне жизнь напоминала вполне мирную: на улицах того же Вальпараисо гуляли люди, в скверах сидели молодые мамаши с колясками, в которых мирно дремали младенцы. И только военные патрули на улицах города напоминали о том, что в стране все еще действует военное положение. Да еще лица большинства людей были другие – более напряженные и отстраненные. Да и с чего было радоваться большинству чилийцев, если «шоковая терапия» пиночетовского режима принесла им больше разочарований, чем радости: реальная заработная плата в 1975 году составила менее половины от уровня 1972 года. А безработица в стране с 3,8 % в 1972 году выросла до 30 % в 1975-м. Зато частный капитал чувствовал себя превосходно. Ему были переданы сотни государственных предприятий, что привело к восстановлению и дальнейшему укреплению позиций местных и иностранных корпораций. Достаточно сказать, что за два года после переворота в чилийскую экономику было вложено более 1 миллиарда долларов иностранных, преимущественно американских, капиталов, и эта сумма с каждым годом должна была увеличиваться. В итоге к середине 1975 года внешняя задолженность Чили достигла почти 5 миллиардов долларов.

Сопровождающие привезли Дина в Сантьяго и помогли ему снять квартиру в одном из домов на окраине города. После этого сопровождающие расстались с Дином, поскольку их дальнейшая связь могла быть опасна для обеих сторон. При этом Дину было заявлено, что отныне связь будет односторонняя – через несколько дней подпольщики сами выйдут на Дина, чтобы познакомить его с кинематографистами чилийского Сопротивления. Однако последним планам так и не суждено будет осуществиться.

На следующий день после приезда в столицу Дин предпринял первую вылазку в город. Взяв такси, он отправился в центр города для ознакомительной экскурсии. Он доехал до улицы Аугустинас, после чего отправился пешком ко дворцу Ла Монеда. Ему хотелось взглянуть на здание, в котором так трагически оборвалась жизнь его друга – президента Сальвадора Альенде. В последний раз Дин живьем видел этот дворец в начале сентября 73-го. Затем он увидел его через несколько недель по телевизору и ужаснулся – это были съемки штурма Ла Монеды войсками путчистов, которые расстреливали здание из орудий, бомбили с самолетов. Увы, но следов этих бомбежек Дин уже не застал: за эти два года дворец был специально восстановлен властями, чтобы не напоминать ни жителям города, ни туристам об ужасах тех сентябрьских дней. Однако военные патрули на площади перед дворцом все же не позволяли людям ни на минуту забыть, что в стране царят отнюдь не лучшие времена.