— Вот скажи, почему ты настаивала, чтобы мы отказались от возвращения через Врата? Тебе так не нравятся путешествия по Изначальной Тьме? Или это была лишь отговорка, чтобы получить возможность издеваться надо мной, сколько твоей душе угодно?

— Спору нет, это приятный бонус, — ответила София, забирая кисет у Пурны. — Что же до Изначальной Тьмы, я сыта ею по горло. Ноги моей больше там не будет.

— И моей, — сказала Лучшая.

— И моей, — присоединился Гын Джу.

— Конечно, конечно, ведь в брюхе у морского монстра, пахнущем, как тухлая ветчина, путешествовать куда комфортнее. — Хортрэп достал из своего кисета соленый леденец и бросил в рот.

— Меня можно уговорить на одно путешествие через Врата, — вслух подумала Пурна, — но сначала я должна встретиться с Неми и узнать, что она думает по этому поводу.

— А пока вернемся к работе, — предложил Хортрэп, многозначительно помахивая пачкой пергаментов. — Пока меня не вознаградили за все заслуги гнусным рассказом о том, как Пурна щупает мою ученицу.

— Во-первых, прощупывает, а во-вторых, бывшую ученицу, — поправила Пурна, и ее сердце забилось чаще, чем вибрировал живой пол в каюте, от воспоминаний о самой милой девушке из тех, с кем ей довелось целоваться. О девушке, которую она очень скоро опять сможет поцеловать, и не только... Внезапно Пурна ощутила непреодолимую тягу к омлету по-деревенски.

— Мм... — протянул Гын Джу, рассматривая верхний лист своей стопки с куда большим интересом, чем тот, который удалось изобразить Пурне. — Просто хочу убедиться, что правильно понял задачу: все, что мы должны сделать, — это отложить в сторону судебные документы и тому подобное, чтобы вы смогли отобрать кандидатов? Мы не ищем конкретного человека, только священников из тех, кто посмел бодаться с прежним руководством Цепи?

— Именно этим мы и занимаемся, — ответила София. — Еще я составляю список возможных новых правителей Диадемы, и когда мы с Хортрэпом его проверим, сможем наконец выбить пепел из трубки. Ах да, я хотела спросить: у твоего приятеля Дигглби и правда дядя кардинал или это какая-то недоступная моему уму шутка? У Цепи такие нечестные правила, что высшие посты в ней могут занимать лишь те, чьи семьи уже не в первом поколении связаны с церковью. И чтобы все выглядело законно, мы предпочли бы согнуть эти правила, а не сломать их.

— Он рассказывал, но я не помню, кардинал его дядя или епископ, — ответила Пурна, держа перед глазами исписанный затейливым почерком лист. — Это не на непорочновском — не могу прочесть.

— Жаль, что твой паша не девственник, а то мы разом решили бы все проблемы.

Раскуривая трубку, София закашлялась при этих словах Хортрэпа.

— Э-э-э...

Пурне не хотелось затрагивать тему сексуальной жизни ее друга — или отсутствия таковой. Но что, если он получит должность, о которой мечтал всю жизнь? Помнится, Диг говорил, что восхищен утонченным стилем кардиналов и роскошью их приемов.

Хортрэп вынул из глаза монокль, а София положила трубку, и оба напряженно уставились на Пурну.

— Что значит «э-э-э»? — спросил Хватальщик.

— Ну, в общем, так забавно, что вы об этом заговорили...

Поначалу Чи Хён собиралась устроить настоящий спектакль, но в конце концов решила, что это будет изящная, но скромная церемония с участием самых необходимых официальных лиц, а также близких друзей и родственников. Приглашенным позволили выбирать цвет одежды, под запретом была лишь белая. В последние пятьсот лет Отеан и так слишком часто носил траур, а сейчас появился повод для радости.

Праздничные лодки, построенные в новых доках севернее Зимнего дворца, лениво скользили по Отеанскому озеру. В прозрачной воде можно было рассмотреть, как вьются, словно щупальца спрута, могучие корни, сплетаясь с отражением упирающихся в самое небо ветвей. Спящие Жрецы придавали большое значение Пеплу Врат, его объявили результатом вмешательства мирового духа, в последний момент пришедшего на помощь смертным.

Чи Хён, прочитавшая много зловещих легенд, а затем взглянувшая на дерево своим демонским глазом, не очень-то в это верила. Не потому, что глаз открыл ей нечто особенное, а как раз потому, что не смог, — и это само по себе уже много значило. От того места, где исполинский ствол исчезал в водах озера, и до того, где самые верхние ветви касались облаков, Пепел Врат казался чистейшей эбеновой пустотой. Черный силуэт так притягивал к себе Чи Хён, что едва не вызывал тошноту. За все время ее скитаний по диковинным мирам это был первый — если не считать сами Врата — предмет, непроницаемый для демонского глаза. По крайней мере, пока непроницаемый. Но хоть она и чувствовала знакомый зуд, побуждающий пристальней взглянуть на загадку, однако не поддавалась искушению и возвращала повязку на место. Придет время, и Чи Хён вернется к изучению силуэта, а Двор Спящих Жрецов обязательно опередит ее. Но сейчас, похоже, все уверены, что силы, скрывающиеся в этом дереве, надежно связаны.

Во всяком случае, связаны до поры, но никогда не вредно относиться к неизвестному со всем почтением. По этой причине ее миниатюрный флот трижды обогнул толстый, как башня замка, ствол, обвив его на последнем круге еще одной связкой из ограждающих лент, и лишь затем двинулся дальше. Предосторожность тоже не бывает излишней.

Под кобальтовыми небесами они проплыли мимо затонувших развалин внутренней стены и Осеннего дворца, где, по словам Юнджин, теперь держала свой двор рыба гарпия, и дальше, по каналу, проходившему сквозь внешнюю стену. Озеро воспользовалось прорехой в обороне Отеана, чтобы вырваться из окружения стен, и теперь его дальний берег располагался на бывших тыквенных полях. При виде маленького белого храма, выступавшего из воды, словно бакен, у Чи Хён навернулись слезы: много лет назад он напоминал ей маяк. Отсюда все и началось — ее сомнения и победы, горести и подвиги. Вполне подходящее место, чтобы закончить эту главу ее жизни и приступить к новой. И какое счастье, что трое лучших друзей сейчас рядом.

Чи Хён оглянулась на них с бака, где обсуждала со своими сестрами, уместно ли будет, если Юнджин завершит церемонию горловым пением. Отыскать Чхве было несложно, вместе с другими гвардейцами Самджок-о она стояла у борта соседнего корабля. В новых доспехах нефритового оттенка, с имперской саблей на боку, ее бывший страж доблести выглядела впечатляюще, но даже с такого расстояния Чи Хён видела небывалую хмурость на ее лице. Марото становилось все хуже. По словам Мрачного, часто навещавшего дядю, тому недолго осталось пребывать в мире смертных, и привязанность Чхве к Негодяю была столь же очевидной, сколь и неожиданной.

Не менее неожиданно и то, как упорно Марото цеплялся за жизнь, — судя по всему, он был ранен и отравлен еще до того, как пролетел сотню футов, свалившись с ветки Пепла Врат. При падении с такой высоты вода покажется тверже стали. Мрачный считает, что Марото еще жив лишь благодаря желанию еще раз встретиться с друзьями. Если это правда, то он может умереть в любую минуту, потому что София уже прибыла в Зимний дворец вместе с Пурной, Хортрэпом, матерью Мрачного и, конечно же, Гын Джу. Если бы они явились на час позже, бывший страж добродетели не смог бы участвовать в церемонии. Чи Хён вытянула шею, чтобы разглядеть его, пока корабль подплывал к храму, от похода к которому Гын Джу так пылко пытался отговорить ее во время Церемонии Равноденствия в те далекие времена, когда они оба были совсем юными.