— Дымка? — Имя прозвучало не очень внятно, но понятно.

Тишина.

— Бакланд! Назад в коридор! Найди её!

Сержант двенадцатого взвода вернулся несколько мгновений спустя, волоча за собой окровавленное тело.

— Ещё дышит — Худ знает как! У неё в спине полно камней и осколков!

Хватка упала на колени рядом с подругой.

— Дура набитая, — прошептала она.

— Молоток с нами должен был пойти, — проворчал Бакланд.

Да. И это не единственная наша ошибка в этой дурацкой игре.

— Ой! — воскликнул женский голос. — Да вы не паннионцы!

Оружие обратилось к дверному проёму.

На пороге стояла женщина в ослепительно-белой телабе, её длинные чёрные волосы блестели — невозможно чистые, идеально расчёсанные. Ошеломительно прекрасные глаза задумчиво разглядывали солдат.

— Вы, часом, не видели трёх воинов в масках? Они должны были здесь пройти в поисках тронного зала, если, конечно, тут таковой имеется. Вы могли слышать звуки драки…

— Нет, — прорычал Бакланд. — То есть да, слышали звуки драки. Повсюду, госпожа. То есть…

— Заткнись, — вздохнула Хватка. — Нет, — сказала она женщине, — не видели мы никаких воинов в масках…

— А т’лан имасса?

— Вообще-то видели…

— Великолепно! Скажите, в её теле ещё держатся три меча? Не могу себе представить, чтобы она оставила…

— Какие три меча? — удивилась Хватка. — И это был мужчина. По-моему.

— Точно, — согласилась одна из «мостожогов», и тут же покраснела, когда товарищи обернулись к ней и заулыбались.

— Мужчина т’лан имасс? — Женщина в белой телабе поднесла пальчик к пухлым губам, затем улыбнулась. — Ах, так ведь это же Тлен! Великолепно! — Улыбка исчезла. — Если, конечно, Мок его не найдёт.

— Кто ты такая? — проворчала Хватка.

— Знаешь, милая, тебя становится трудно понимать из-за крови во рту. Вы все, как я понимаю, малазанцы? Невольные союзники, но вы все так ужасно изранены. У меня есть идея, чудесная идея — как и все мои идеи, разумеется. Чудесная. Мы здесь, видите ли, чтобы вызволить некоего Тока Младшего, солдата…

— Тока Младшего? — переспросила Хватка. — Тока? Но он же…

— В плену у Провидца, увы. Печальный факт, а я не люблю грустить. Это меня раздражает. Безмерно. Итак, как я говорила, у меня есть идея. Помогите мне его освободить, и я исцелю тех из вас, кому нужно исцеление — то есть, похоже, всех.

Хватка указала на Дымку.

— По рукам. Начни с неё.

Когда женщина вошла в комнату, Бакланд заорал и отскочил от двери.

Хватка подняла взгляд. В коридоре стоял огромный волк, глаза его мерцали в пыльном сумраке. Женщина обернулась.

— Ах, не беспокойтесь. Это Баальджагг. Гарат куда-то убежал, кажется. Наверное, убивать паннионцев. Ему, похоже, пришлись по вкусу провидомины… ладно, займёмся этой бедной женщиной — мы тебя очень скоро поставим на ноги, милочка…

— Что за Худова срань там происходит?

По другую сторону низкой стены лестница выводила на парапет, с которого открывался вид на гавань и бухту — точнее, так решил Паран, поскольку лишь это объяснение имело бы смысл. Так или иначе, но за лестницу шёл бой, и, судя по воплям, неведомый противник, который пробивался к плоской крыше, сеял смерть среди защитников.

Рядом с Параном слегка приподнял голову Быстрый Бен.

— Не знаю — и высовываться, чтобы посмотреть, не буду, — ответил он на вопрос капитана, — но понадеемся, что это отвлечёт внимание. Я недолго смогу нас здесь укрывать так, чтобы кондоры не заметили.

— Что-то их уже отвлекло, — заявил Штырь, — и ты это знаешь, Бен. Если бы кто-то из них решил присмотреться — нас бы давно клевали птенчики у него в гнезде.

— Ты прав.

— Так какого Худа мы до сих пор тут делаем?

Хороший вопрос. Паран вывернулся, взглянул назад — на север. Там в полу виднелся люк.

— Мы до сих пор тут, — процедил Быстрый Бен, — потому что именно тут нам и нужно быть…

— Прекратите, — проворчал Паран, утирая со лба пот — рука почему-то окрасилась алым: швы на виске разошлись. — Не совсем так, Бен. Здесь нужно быть тебе и мне. Молоток, если от «Мостожогов» ещё что-то осталось, ты им сейчас нужен.

— Да, капитан, я знаю, и это знание меня гложет.

— Хорошо. Слушайте. В цитадели под нами разверзлась огненная Бездна. Понятия не имею, кто там раздухарился, но знаю одно — они не друзья паннионцам. Так что, Молоток, бери Штыря и остальных — люк вон там и, похоже, такой хлипкий, что можно выбить, если закрыт.

— Так точно, капитан. Только как мы туда доберёмся, чтобы нас не заметили?

— Штырь прав по поводу кондоров — они сейчас заняты чем-то другим, и с каждым ударом сердца выглядят всё более нервными. Короткая перебежка, целитель. Но если не хочешь рисковать…

Молоток покосился на Штыря, затем на Дэторан и Тротца. Наконец, взглянул на Мураша. Сержант кивнул. Молоток вздохнул.

— Так точно, сэр. Попробуем.

Паран посмотрел на Быстрого Бена.

— Возражения, маг?

— Никак нет, капитан. По крайней мере… — Он замолчал.

По крайней мере, так у них будет больше шансов уйти отсюда живыми. Я тебя понял, Бен.

— Молоток, бегите, когда будете готовы.

— Толкай да тяни, капитан.

— И тебе того же, целитель.

Услышав хриплый приказ, взвод метнулся к люку.

Дуджек затащил раненого солдата в дверь и лишь потом заметил, что ноги несчастного остались снаружи, а кровавый след, ведущий к ним, становился всё тоньше и практически сошёл на нет у порога. Кулак уронил тело и осел, прислонившись к косяку.

К’чейн че’малле искрошил отряд всего за дюжину ударов сердца и, несмотря на потерянную в бою руку, быстро помчался на запад — видимо, искать ещё один отряд злосчастных малазанцев.

Телохранители Дуджека, элита тяжёлой пехоты Унты, лежали, изрубленные на куски, у дверей дома, в который успели втолкнуть Первого Кулак. Они исполнили присягу, отдали жизнь, защищая его. Но сейчас Дуджек предпочёл бы, чтобы они не преуспели, а ещё лучше — сбежали.

С самого рассвета Войско Однорукого ввязалось в бой с беклитами, урдомами и провидоминами и показали себя более чем достойно.

Когда появилась первая дюжина к’чейн че’маллей, морантская взрывчатка — «ругань» и «огневики» — уничтожила неупокоенных охотников К’елль. Та же судьба постигла и вторую волну. Но когда подошла третья, «ругань» закончилась, и солдаты гибли десятками. Пятую и шестую волны встретили лишь мечи, и битва превратилась в бойню.