Бест попал в руки нацистов в результате инцидента, вошедшего в историю как «Инцидент в Венло» [85] . Хотя его книга, названная в честь этого инцидента, отражает реальные факты, самого себя Пейн Бест лепит отчасти из полковника Николсона из фильма «Мост через реку Квай», отчасти из Терри Томаса [86] и из барона Мюнхаузена. Его склонность к хвастовству бросалась в глаза, но, к счастью, этот человек и сам умел посмеяться над собой. В свою книгу он вставил отрывок из чьих-то мемуаров, описывающий его самого:

...

Процитировав слова этой леди, Бест затем комментирует их:

...

Несколько странно созерцать последние дни жизни нашего героя через монокль забавного капитана Беста, однако его неистощимый юмор порой отчасти смягчает беспросветную мрачность тех дней. Без малого шесть лет заключения в нацистских лагерях – большую часть этого срока Бест провел в Заксенхаузене – только усилили склонность капитана к грубому, порой черному юмору.

В том же подвале томился бывший посол Германии в Испании доктор Эрих Геберляйн и с ним его жена Маргот. Бест описывает их в таком ключе: «Из Геберляйнов более породистой лошадкой была, несомненно, гнедая кобылка. Смешение испанской и ирландской крови не может не произвести нечто живое и незаурядное… Она досаждала своим тюремщикам как два английских военопленных, вместе взятых, а это говорит само за себя. Супруг? Очаровательный джентльмен, дипломат старой школы с безупречными манерами и свойственным его сословию несокрушимым пищеварением»673.

Соседа Мюллера по камере, капитана Герэ, Бест описывал как «здорового, темноволосого, симпатичного человека лет тридцати». Гере на самом деле исполнилось тридцать. После неудачного покушения Штауффенберга гестапо вышло на его след. Гере и его жена искали спасения в самоубийстве. Гере застрелил жену, а затем направил пистолет на себя, но всего лишь выбил себе глаз. Гестаповцы схватили его, допрашивали, подвергали пыткам. 9 апреля его убьют во Флоссенбурге вместе с Бонхёффером, Канарисом, Остером и Заком.

В камере номер 4 находились граф фон Альвенслебен и полковник фон Петерсдорфф. Петерсдорфф был шесть раз ранен на Первой мировой. Бест счел его «неукротимым, склонным к приключениям типом»674, который с самого начала противостоял Гитлеру. 3 февраля в тюрьму на Лертерштрассе, где находился полковник, попала американская бомба. Петерсдорффа засыпало прямо в камере, у него были повреждены легкие и почки, но никакого лечения он не получал, и ему становилось все хуже. Его сосед Альвенслебен, как сотни и тысячи схваченных после 20 июля, был виноват лишь в дружеских и родственных связях с заговорщиками. Десятки тысяч людей были арестованы только за это преступление. Всякий, кто состоял в родстве с покушавшимися на Гитлера, был виновен по закону о Sippenhaft («родственной вине»). Считалось нормой сажать в тюрьму и наказывать жен, родителей, детей «изменников», малышей отбирали у родителей и увозили неизвестно куда.

По такой же «родственной вине» оказался в числе семнадцати арестованных доктор Хепнер, брат генерала Эриха Хепнера, сыгравшего существенную роль в заговоре 20 июля. Генерала повесили одним из первых в Плётцензее, Гитлер распорядился снять казнь на пленку для собственного садистического услаждения. Цивильного брата Бест заклеймил как «единственного человека среди всех моих товарищей по заключению, который был законченным трусом»675. Их камеры находились по соседству, и Бест все время воевал с надзирателями. Он-то за без малого шесть лет плена сделался экспертом по общению с персоналом концентрационных лагерей и гордился тем, что не уступал врагам ни дюйма, но Хепнера эти споры «доводили до нервного приступа, и он валился на пол камеры». Дважды врачам приходилось лечить его от нервных спазмов.

Справедливости ради следует сказать, что Хепнер и впрямь неожиданно для себя попал прямо с воли в невыносимую ситуацию. Даже отважный Бест признает: «Этот месяц стал настоящим адом и отнял у меня больше сил, чем весь прежний срок в тюрьме. Я уже засомневался, удастся ли мне когда-нибудь вернуться домой. Небось, ликвидируют пулей в затылок, если наши подойдут слишком близко. Единственная надежда – уничтожить их, а им нет никакого смысла щадить тех из нас, кто попал им в руки»676.

В камере номер 5, одной из больших, сидел генерал фон Фалькенхаузен. Его Бест характеризует как «одного из прекраснейших людей, каких я когда-либо видел»677. В Первую мировую Фалькенхаузен был награжден орденом Pour le Mérite [87] . Шушниг запомнил, что и в лагере он облачался в полный генеральский мундир «на яркой красной подкладке», орден висел у него на шее. Рядом с ним поместили британского летчика Хью Фэлконера, за ним Кокорина, а Мюллер и Герэ получили камеру номер восемь на двоих.

Последние двое заключенных этой маленькой тюрьмы были непохожи на прочих. Одна из них была женщина, которую мы знаем только под именем Хайдль. Иза Вермерен описывает ее так: «Непонятного происхождения и крайне несимпатичная девица, чье настоящее имя, национальность, язык никому не были известны. Ее считали шпионкой, сомневались только, шпионила ли она исключительно на гестапо или ей хватило ума послужить своей благородной профессией обеим сторонам».

По словам Беста, это была «приземистая, светловолосая, крепко сбитая девица двадцати с небольшим лет, которая, если бы не малый рост, могла бы позировать в качестве модели Молодой Германии», однако для других узников она стала «головной болью». Пожив в борделе в Заксенхаузене, она «нахваталась манер и словечек его обитательниц»678. Кокорина она привлекала, остальных узников – ни в малейшей степени.

Но самым странными спутниками двух последних месяцев жизни Бонхёффера оказались доктор Вальдемар Ховен и доктор Зигмунд Рашер, оба – из самых зловещих персонажей Третьего рейха. К тому моменту, когда Бонхёффера перевели в Бухенвальд, Ховен находился там на положении заключенного, но три недели спустя его освободили, так как врачей не хватало. На посту главного врача Бухенвальда Ховен распоряжался убийствами множества узников, как больных, так и здоровых. Он также имел счастье состоять в любовниках чудовищной садистки Ильзе Кох, жены коменданта лагеря. Один из свидетелей на Нюрнбергском процессе, бывший узник Бухенвальда, работавший под командой Ховена, показал:

...