длинный язык и не рассказывать о пилюльках Виталию. В награду майор обещал ничего не рассказывать Ларькину о том, как старлею удалось с боями и трудностями приобрести пресловутый лишай. Недоумевая, Илюша дал обет молчания. Сильно поблекшее и уже почти незаметное пятнышко Борисов подгримировал крем-пудрой —им приходилось покупать время от времени для Ани всякие женские мелочи, вплоть до самых интимных. Пока старлей не без кокетства смотрелся в зеркало, Юрий Николаевич озадачил его новым поручением. Несмотря на свои отчаянные протесты и крайнее недоумение. Илюша был усажен в беседку с приказом встречать приезжающих Ларькина и Рубцову, а заодно и проветриться.

— С чего вы взяли? —возмутился Илья, которому очень хотелось продолжить прерванную на самом интересном месте «стратегию». —Отбиваете мой ясновидческий хлеб?

Однако прошел уже час, виртуальные стратегические планы в голове Ильи успели поразвеяться, а Виталий и Ирина так и не появились. «Вот и верь недозрелым прорицателям, — язвительно рассуждал Большаков, борясь с приступами компьютерной «ломки». — Меня там ждут великие дела, а я тут прокисаю». Впрочем, сегодня он был готов простить майору всё.

Еще через полчаса Илья всё-таки не выдержал и пошел выразить своё негодование руководству. Руководство выслушало его сочувственно, налило ему для утешения в пластмассовый стаканчик кофейку и, скорчив страшную физиономию, приказало продолжать выполнение задания. Илюша вздохнул и поплелся обратно в беседку. Кофе до беседки он, конечно, не донёс. Лень было, выпил почти все сразу же за дверями майорского кабинета. Оставался было последний глоток, но и тот он употребил, выйдя на крылечко. Так и сидел, как дурак, с пустым стаканчиком в руке, мечтая, как он врежет виртуальным врагам, когда вся эта бодяга кончится.

Так, со стаканчиком в руке, его и застали Ларькин и Рубцова, когда в полдесятого они вошли в чугунные ворота особняка и, заметив Илью, направились прямо к нему. Большаков притворился, что держит стаканчик по-умному, как бы для конспирации. Они были нагружены сумками и полиэтиленовыми пакетами, в которых смутно просвечивало что-то похожее на провизию. Вернувшиеся с задания бойцы, чудом вырвавшиеся из лап неизвестной, но грозной опасности, выглядели прекрасно: сияющие глаза (особенно у Рубцовой), замечательный загар (опять-таки темнее тоже у Рубцовой, причем летний нарядный костюмчик не скрыл от близоруких глаз Ильи, что загорала-то она, кажется, без бюстгальтера). Стоит ли говорить, что симпатичнее и обаятельнее улыбалась тоже Рубцова. Везёт же некоторым бугаям...

— Загорели, посвежели, —желчно произнес Илья. — Отожрались на деревенской сметане... Короче говоря, пока ты грелся у доменных печей, я замерзал на продовольственных складах.

Потом Илья высказался ещё более определенно о том, что он думает по поводу их «ситуации бета», но они даже не обиделись. Да, похоже, эти гаврики там, в командировке, неплохо спелись. За полтора-то месяца на волжских курортах.

Они принесли много вкусной и разной еды —за жалованьем, что ли, вначале заехали? Ларькин, на правах старшего по званию, тонко намекнул Илье, что если тот будет хорошо себя вести, то и ему достанется что-нибудь от щедрот.

Большаков с утра был очень прожорлив, к тому же сегодня был светлый и радостный день в его жизни, в кармане шуршала майорская коробочка с заветными омерзительными на вкус пилюльками. Илья решил вести себя хорошо и пошел ставить чайник.

Когда он взбежал на порог особняка (по детской привычке он всегда бегал по лестницам, по крайней мере, шагал через две ступеньки), незнакомый женский голос нежно произнес у него в голове: Илья. Именно в голове, а не за спиной, к тому же это точно не был голос Рубцовой. А потом на него нашло...

...Он стоял под душем, теплая вода стекала у него по голове, по плечам, по всему телу. Откуда-то сбоку падал неяркий желтоватый свет, и в его лучах струйки и падающие капли вспыхивали теплыми искрами. Руки у него были молитвенно сложены какой-то лодочкой или в виде домика у лица, вода струилась по ним, создавая волшебное зрелище. Там, среди пальцев, была его душа, была его истина, был его дом. Он слегка развел пальцы, заглядывая внутрь этого маленького хрустально поблескивающего дворца.

...И обнаружил, что стоит на крыльце и трясет головой. Он махнул дальше в застекленный тамбур, но ещё долго не мог отделаться от ощущения, что там, у входа, его кто-то окликнул.

В «стратегию» ему в тот день доиграть так и не удалось. Только он, доложив Борисову, что экскурсанты приехали, и поставив чайник у того в кабинете, ворвался в бункер и присел было, восстанавливая в памяти свои глобальные планы, как появился Ларькин. Он с удовольствием осматривался по сторонам. Было видно, что он в командировке скучал по этим стенам, а может, и по самому Илюше. Посчитав большаковские надписи FSB!, поздравил старлея с двумя новыми победами. Потом, улыбаясь, сказал:

— Я там, когда ездил на машине по Саратову, видел по всему городу расклеено вот такое объявление... Дайка я тебе наберу.

Большаков, конечно, не стал вставать из кресла, чтобы уступить место Виталию. Ка такой случай кресло у него было на колесиках. Не выходя из игры, он вывел на один из экранов Word и оттолкнулся ногами, отъезжая к стене. Ларькин быстро набрал следующую надпись: СНИМУ

Квартиру, порядок и своевременную оплату гарантирую.

— Ну и телефон, все чин чином, —сказал Виталий, выделяя жирным шрифтом слова «Сниму квартиру». — Весёлый город, правда?

На хохму в ГРАСе принято было отвечать хохмой. Илья поднапрягся и подтвердил, что да, городишко, действительно, своеобразный. И рассказал наполовину правдивую, наполовину тут же придуманную историю, что когда-то во времена буйной юности он, Илья, проезжая летом по Волге на теплоходе через Саратов «с экскурсией», вышел прогуляться и посмотреть город. Пользуясь услугами местного городского транспорта, он услышал, как местные старики громко вслух ругают местную молодежь за то, что она не уступает им сидячие места. В этом месте его рассказа в компьютерном центре появился Борисов. Большаков замолчал было, но майор благосклонным кивком разрешил ему продолжать.

— Так вот я своими ушами слышал, как один... э-э... местный пожилой джентльмен сказал: «Совсем обнаглели! Ведь стоишь перед ним... особенно перед ней —и не встанет!»

— Бедняга, — сочувственно хмыкнул Ларькин. — Проклятые годы.

— А что, тамошняя молодежь действительно места старикам не уступает? —спросил Борисов.

— Как правило, —уточнил Ларькин. —Оттесняют их на входе и занимают места с веселым гиканьем.

—Ай-яй-яй, —покачал головой Борисов. —Что же это они так?

— Местная традиция, —прокомментировал Большаков.

— Не огорчайтесь, шеф, ведь это