ее уникальным отличительным символом, котирующимся в среде финансовых институций. — Барон вытащил из кармана крупный перстень, в то же время представляющий из себя и печать. — Ну, вроде этого вот. Нужно ли говорить, что нет никакой нужды продавать вексель именно в Равии? Зачем ему рисковать, он может это сделать и в любой другой стране. Ну что вы так смотрите на меня? Человек честно заработал свои деньги. Сказать по правде, он моя самая выгодная инвестиция в жизни! Ха, ха!

После этих слов на Эмилию было жалко взглянуть. Женщина поникла, утратив свой запал. Усевшись прямо на снег и облокотившись на холодную стену здания она безразлично высматривала расплывающиеся образы в медленно ползущих по небу облаках. Ее взгляд был пуст, а мысли блуждали где-то очень далеко. Со стороны могло показаться что она впала в крайне апатичное состояние, утратив какой-либо интерес к своим спутникам, но на самом деле Карательница кое-кого ждала, пускай и не скрывая своего разочарования.

Женщина провела в таком виде не менее получаса, бросая весьма недружелюбные взгляды на всякого кто пытался с ней заговорить, и изредка отпивая из припрятанной под плащом фляги нечто очень крепкое. Ждать дольше ей не пришлось, она оживилась заметив, как из леса неспешно выбралось небольшое светлое создание. С трудом переставляя лапы (как если бы зверек пользовался ими впервые) мохнатый гость приблизился к Эмилии, виляя хвостом и радостно щурясь. Это был славный, крупный и крайне пушистый манул, обладатель роскошных усов, пушистых полосатых ушей и жутко неловкой походки.

— Долго ты провозился, — едва заметно улыбнулась Эмилия. — Ты же мог взять тело одного из бродяг, сопровождающих Голдберга. Ты же это понимаешь?

Кот уселся в полушаге от женщины, уставившись на нее совершенно осознанным, немигающим взглядом.

— Да, знаю, они не преступники… — понимающе отозвалась Эмилия, ласково потрепав зверька по загривку. — И все равно, это же вопрос времени, когда они ими станут. Сам видишь, что Помонт делает с людьми.

Пушистый компаньон закономерно не отвечал, продолжая интенсивно, но слегка неумело вилять хвостом. Его взгляд все так же был направлен прямо в глаза женщины, словно заглядывая ей в саму душу.

— Ладно, ладно. Не смотри на меня так. Дождемся, когда они свернут на кривую дорожку, а потом уже поговорим. Но помяни мое слово, исходя из моего опыта — это почти что неизбежно. Стоит поместить даже самый прекрасный и безупречный на свете плод в яму с гнилью и компостом, как он в считанные часы станет неотличимой ее частью. А это княжество является настоящим кладезем отборнейшей гнили. Не я это придумала. Так уж устроена жизнь. — Карательница в очередной раз отхлебнула из фляги, отведя взгляд от кота и вновь уставившись куда-то в небо. Улыбка медленно сползла с ее лица, а сквозь лоб проложили свой путь едва заметные морщины. — Он ушел. Предсказатель. Нет, в этом нету твой вины. Ты все сделал хорошо. Я виновата. Что же, это будет дорого нам стоить. Сенат не прощает такие оплошности. Возможно, если повезет мы еще сможем напасть на его свежий след, но доставка наследника в Ганою сейчас куда как боле важная задача. Придется отложить погоню. Эх, ну ладно, пошли, нам еще нужно найти тебе подходящее тело. Жаль конечно, что я не оставила ни одного разбойника в сознании, тогда тебе не пришлось бы так мучатся. Может быть нам все же удастся найти тебе тело получше пока мы не покинули эту дыру? Реанимировать бандитов сложно, особенно учитывая то, сколько времени они уже пролежали в холоде. Смотри как этих наемников много, пропади один, они и возражать не станут… Нет? Ну и ну, и какой же ты все-таки упрямый, Лео.

Неспешной походкой женщина отправилась в сторону готовящих что-то на костре наемников, неся в руках мурчащее пушистое создание.

Эпилог

Чудным воскресным утром пробудившись от громких песнопений птиц, престарелый глава семейства вышел на улицу, покинув чертог оплетенного плющом старого дома. Церковные колокола еще не оповестили своим звоном округу о начале нового дня, но старый Хокинз чувствовал, что проснулся немногим раньше.

Навечно застывшее в одном месте столичное солнце прогревало ноющие кости мужчины, избавляя его от остатков утренней дремы. Он щурился оглядывая столь знакомое ему поле, заполненное на треть сахарной свеклой и на две трети совсем еще зеленой рожью.

Хокинз решил прогуляться до фруктового сада, оглядывая свои владения и составляя в голове список всего того, что ему придется сделать за сегодня. А работы было и взаправду много: куры и гуси как всегда голодны, тля сжирает сливовые деревья чудовищными темпами, на поле даже с крыльца дома проглядываются робкие ростки сорняков, крыша старой постройки, как показал последний дождь, немного протекает, а забор ограждающий территорию хозяйства Хокинзов давно уже покосился.

Тяжелый вздох сотряс понурую спину мужчины. А ведь это был его единственный выходной, остальные же шесть рабочих дней подразумевали тяжкий и довольно низкооплачиваемый труд на земле хозяина поселка. И даже более того, половину от всего выращенного урожая (уход за которым всецело лежал на плечах Хокинза старшего) ему приходилось отдавать на благо церкви. Впрочем, не то чтобы у него был выбор.

Мужчина не привык жаловаться на свою судьбу, закатав рукава и подвязав длинные седые волосы он собирался уже взяться за работу, но тут кто-то его окликнул совсем еще юным, звонким голосом. Это была его только-что проснувшаяся дочь — Марта.

Она была совсем еще юной четырнадцатилетней девчушкой, обладательницей длинных каштановых волос, осиной талии и крайне звонкого голоса. Пускай девушка была еще слишком мала, но в поселке еще с прошлого сезона судачили о том, кому же в итоге достанется эта красавица. Даже детишки хозяина земли украдкой поглядывали на фигуру девицы, чего уж говорить о отпрысках местных батраков.

— Отец, взгляни на то что кто-то просунул нам в окно этим утром, — прощебетала Марта, протягивая мужчине толстый конверт.

Хокинз с интересом осмотрел находку дочери, подметив отсутствие каких-либо почтовых печатей или же надписей на доставшейся им посылке.

«Теперь газеты доставляют так, сложенными и упакованными в конверты? Да нет, глупости. Кто же станет разносить газеты и листовки утром воскресенья?» — подумал озадаченный глава семейства, вскрывая тупым ножом, что он всегда носил с собою, загадочный конверт. Точно нет, последняя недельная газета была доставлена в пятницу, вся ее главная колонка была посвящена громогласной сенсации: старый князь Помонта наконец упокоился и ко всеобщему удивлению его место занял доселе безызвестный незаконнорожденный наследник — Марк Пальмонтский. Следующая же